Константин Федин - Города и годы. Братья

И он понесся в обычном своем галопе рассказа, пугаясь ужасов, о которых говорил, и тут же смеясь над своим испугом.

— Понимаешь? С вечера мы выбили беляков из хутора, опрокинули за реку, расположились, притихли. Ладно. За рекой ни гугу. Эге, думаю, черти! Вы хитры, а я хитрее вас! Знаем вашу повадку: с вечера тихо — в полночь жди шуму. Ребята, говорю, у кого мы учились? У стариков? Ну-ка, пропишем им ихнюю науку!! Идет! А тишина-а! — слышно, понимаешь, как кони хвостами машут! Начали наши, пока луна не взошла, собираться чуть слышно, налегке — винтовочки, шашки, и ладно. Оставили киргизов с конями, велели через часок подшуметь, огонек раздуть, разлеглись, мол, как следует, понимаешь? А сами поползли на четвереньках к броду, — брод видал где? — в версте отсюда, повыше. Темень — прямо гроб! Ползут, друг дружку не видят, слышат только, как зубы от холода лязгают, вот черт! Доползли, понимаешь, до брода, оружие — на шею, взялись за руки, цепями, чтобы не оступился кто, пошли в воду. А ночь, понимаешь, перед тем как луне взойти, еще гуще! Ну, идут так, держат один другого за руки, боятся водой плеснуть, ни дьявола не видно, кругом точно сажа, только на ощупь, вот так, руками, слышно, что, мол, свой рядом, ха-ха!

Ростислав закрыл ладонью рот, со свистом втянул сквозь пальцы воздух и вытаращил на Евграфа глаза. В полумраке юрты они поблескивали серебряными полтинами.

— Вот так, понимаешь? — спросил он, разводя сжатые кулаки и показывая, как казаки держались за руки в воде. Потом он поежился, словно от мороза, и захохотал.

— Идут, понимаешь, в этой чертовой саже, вода по колено, выше, по пояс, выше, вот по сих пор, выше, видят — надо винтовки подбирать, вода по грудь, брод глубокий. Розняли ребята руки, подобрали оружие, подняли его над головами, идут, понимаешь, в воде, как вплавь, ни черта ни видать! И вдруг, понимаешь…

Ростислав нагнулся, выпятил подбородок, на цыпочках шагнул к Евграфу и прошипел:

— Что такое? Ничего не понять! Первый ряд, по грудь в реке, наткнулся на людей! Вот черт! Кто такой? Постояли малость, а тут задние напирают, шепчут — чего, мол, стали? А передние ни с места! Поднялся тут шумок. Сзади рядов прибывает, спереди стоят, думают — запутались, мол, как розняли руки, зашел кто-нибудь вперед, сбился с броду. А тут и впереди, против первого ряда — тоже шумок. Что за черт?! И вот в эту самую минуту луна, понимаешь, во-о!

Ростислав размахнулся, подпрыгнул и свел руки внизу, очертив в воздухе огромный круг и почти усевшись на корточки.

— Ха-ха! Из-за кустика прямо вдоль реки, вот этаким малиновым подносом! И какая штука! — с того берега прут на наших бродом старики, бороды по воде распустили, в руках, над головами, шашки, сами ни гугу! Ах, ч-черт, ха-ха-ха! Вот тебе повстречанье! Перехитрили! Ха-ха-ха!

— Язви тя в сердце, — тихо сказал Евграф и с опаской попятился от Ростислава.

— И пошли тут наши крошить! — нараспев протянул Ростислав. — По горло в воде, шашки накрест — вали, казаки! Вот где бы-ло!

Евграф покачал головою и сказал с сомненьем:

— Заливаешь ты, Ростислав Васильич…

— Чего? — вскрикнул Ростислав. — Ах ты, вещун! Спроси поди у казаков! А как же мы за собой хутор оставили? Мы их до самой зари гнали, они теперь у черта на куличках, понял? Как выжали их из воды, кинулись они к лошадям, а тут…

Тут тяжелый ковер, висевший на входе, отвернулся, и в юрту, нагнувшись, вошел молодой казак. Ростислав оборвал речь.

— Ну? — спросил он кратко.

— Там человека задержали, Ростислав Васильич, — проговорил казак, — степью, что ли, шел к неприятелю.

— Что за человек?

— А кто его знает — с сумой да с подсумком. К вам велите или как?

— Пусть приведут.

В юрте стоял полумрак, небольшой огонь костра на земле робко озарял кошму круглой стены, дымок медленно поднимался к конусу крыши.

Евграф зажег лампу с расколотым стеклом и поставил ее на маленький, единственный в юрте стол.

Казаки ввели в юрту высокого человека и тотчас вышли. Человек устало снял с плеч кожаный ранец и опустил его к ногам, на землю.

— Кто вы такой? — спросил Ростислав, рассматривая высокую сгорбившуюся фигуру.

— Я очень устал и хочу есть, — ответил человек.

Он пригляделся к свету, различил скамью, на которой сидел Евграф, и опустился на ее край.

— Я не могу понять, по какому праву спрашиваете вы о том, кто я, — сказал он брезгливо. — На моем пути меня задерживают третий раз, допытываются, куда и зачем я иду, как будто я не у себя на родине или украл что-нибудь, потом так же бестолково отпускают, как бестолково задержали.

— А что поделаешь? — примирительно вздохнул Евграф и покосился на Ростислава.

— Вы находитесь в штабе красного отряда, который ведет вооруженную борьбу с бандами контрреволюции, — торжественно и грубовато произнес Ростислав. — Вы должны ответить, кто вы такой и куда направляетесь.

— Мне говорили о каком-то отряде товарища Карева. Вы не могли бы сказать, какой это Карев?

Ростислав сел за стол и отодвинул лампу, чтобы яснее видеть.

— Я требую прежде всего ответа на мой вопрос, — жестко вглядываясь в лицо неизвестного, сказал он.

Тогда допрашиваемый человек внезапно вскочил со скамьи и, упершись кулаками в край стола, перегнулся через него к Ростиславу. В то же мгновение Ростислав с силой вырвал из кармана своей куртки револьвер и поднял его на уровень глаз незнакомца. Евграф качнулся вперед, поближе к столу.

— Кто вы такой? — крикнул Ростислав, твердо держа оружие перед бледной мишенью незнакомого лица.

Так все они — втроем — простояли неподвижно несколько секунд. И в тягостном, беззвучном ожидании с белых губ одного из них слетели неуверенные, тихие слова:

— Ростислав?.. Брат?

Еще секунда прошла в неподвижности. Рука Ростислава медленно опустилась, дуло револьвера стукнулось о стол. Евграф присел на скамейку и выдавил с придыханием:

— Неужто может быть?!

— Ростислав швырнул револьвер, откинулся назад, уронив табуретку, схватил себя за голову.

— Брат! — пробормотал он, нацеживая сквозь зубы воздуха, точно обжегшись. И вдруг выпустил из полной своей груди какой-то воинственный и детский вопль:

— Никита! Ты!

Он бросился к брату, широко взмахнув руками, обнялся с ним, скрестив у него за спиной свои ладони, похлопал Никиту по лопаткам и уже обычным голосом, вернувшимся к нему, воскликнул:

— Вот черт, ха-ха! В степи! На тыщу верст! Пять лет, ведь пять лет не видались! На тыщу верст, в пусты-не, брат Никита!

Никита провел рукою по голове, улыбнулся, тихо сказал:

— А ты меня вон чем встретил.

Он показал глазами на револьвер.

— Брось, к черту, ха-ха! — кричал сквозь смех Ростислав.

Он смахнул револьвер со стола наземь.

— Дай мне напиться, — попросил Никита и опять в изнеможении опустился на скамью.