Константин Федин - Города и годы. Братья

Не город, а пустыня развертывалась по земле, и пустыней, повсюду одинаково принимающей человека, шел Никита.

Все его лицо запорошилось инеем, снежная крошка повисла на мельчайших шерстинках шубы, белым пуховым платком покрылись плечи.

Он шел, не зная места, времени и цели, в тон равнодушной власти одиночества, в какой возвращался из степи, потеряв отца, возвращался домой, чтобы продолжать жизнь, от которой бежал.

К нему вернулись чувства только на рассвете. Он осмотрелся. Какой-то мост был перекинут к островку, накрытому белым плетением деревьев. Набережные раскосо бежали по сторонам. Снеговая равнина реки покоилась мирно. Ни живой души не было видно кругом.

Никита перешел мост. По островку тянулись решетки и заборы дворов. Тротуары были расчищены, сугробы лежали ровной и высокой грядой, и мертвая неслышность простиралась над холодным покоем земли.

Но вдруг в этой неслышности Никита уловил мерные вздохи. Они плавно приближались, возрастая, усиливая свою тяжелую полноту.

Никита остановился. Какая-то птица с утренней, сонливой медлительностью пролетела невысоко над головой.

Он улыбнулся. Мерные вздохи полета напомнили ему первый его детский испуг, когда в смирной и такой же беззвучной, как этот остров, степи маленький Никита прикоснулся к громадному, непонятно-суровому миру.

Никита вспомнил последнее свое счастливое лето, зеленым облачком проплывшее над ним, и стужа закрепила на его лице горькую, усталую улыбку.

Так, с этой улыбкой, он перебрал в памяти все утраты, понесенные за ночь. И так же, как на этом унылом островке, Никита не увидел вокруг себя ни живой души.

Он повернулся, чтобы идти куда-нибудь дальше, но взгляд его упал на громадные черные буквы:

НИКИТЫ КАРЕВА

Он снова стал. На одинокой, покосившейся витрине была наклеена свежая афиша.

В третий раз

симфония ор. 17

НИКИТЫ КАРЕВА

под управлением автора

— Опусы, еще раз опусы, — пробормотал Никита, отрываясь от витрины.

Да, может быть, только опусы становятся его уделом на всю жизнь.

Мир отвергал Никиту Карева, чтобы принять. Обогащал одну его судьбу опытом несчастья и утрат в другой.

Ничто не повторится.

Но к Никите снова возвращается слух, и все становится как будто по-прежнему: деревья в инее, хрустит снег, и кровь еще наполняет сердце.

Пусть так.

А. Старков. Герои и годы. М., «Советский писатель», 1972, с. 42.

К оружию, сограждане! — ( франц.).

Стройтесь в ряды! — ( франц.).

Вперед, вперед… — ( франц.).

Выкрики продавцов на вокзальном перроне: — Бутерброды! — Горячие, сосиски! — Пиво, сигары, папиросы!.. Названия журналов, газет и т. д. Последний выкрик — приглашение кондуктора: — Войти в вагоны!

Прощайте, мамаша, прощайте! — ( нем.).

Мужчины все злодеи, сердца их — темная бездна; женщины тоже не многим лучше, но они нам милы, нам милы! — ( нем.).

«Поэзия и правда» — название автобиографической эпопеи Гете.

Только четверть часика (вздремнуть) ( нем .).

У меня был товарищ… ( нем .)

На востоке и западе мы стоим прочно, как скала и дуб ( нем .).

«Стража на Рейне» ( нем .).

Что ни новый городок, то новые девушки ( нем .).

Верхним десяти тысячам, то есть «верхушке» общества ( нем .).

Крестьянская пивная ( нем .).

Мюнхенскую пивоварню ( нем .).

Из книг Мари Урбах ( лат .).

Был у меня товарищ… (нем.).

Вы, вероятно, нездешняя, барышня? ( франц .).

Да, сударыня… я нездешняя. ( франц .).

Я вижу, для вас здесь все необычно. Вы куда-нибудь идете? ( франц .).

Нет… сейчас мне никуда не надо… ( франц .).

Хотите пойти с нами за компанию? ( франц .).

Да, если вам угодно… ( франц .).

Но куда же вы идете с этой толпой ребятишек? ( франц .).

Никуда, вот так прямо ( франц .).

Покорный слуга (буквально: раб) (лат.).

Губная помада (франц.).

Ад (итал.).

Кто Карев? (нем.).

Как это было? (нем.).

Ясно (нем.).

Сб. «Творчество Константина Федина». М., «Наука», 1966, с. 382.

«Звезда», 1926, № 1, с. 233.

«Новый мир», 1925, № 4, с. 152.

«Красная новь», 1925, № 5, с. 270.

«На посту», 1925, № 1, с. 212.

Дм. Фурманов. Собр. соч. в 4-х томах, т. 4. М., Гослитиздат, 1961, с. 471.

«Ленинград», 1924, № 23, с. 13.

«Печать и революция», 1925, № 2, с. 271.

Сб. «Творчество Константина Федина». М., «Наука», 1966, с. 395.

«Литературное наследство», т. 70. М., Изд-во АН СССР, с. 511–512.

Конст. Федин. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 10. М., «Художественная литература», 1973, с. 382.

«Печать и революция», 1928, № 7, с. 97.

«Правда», 1928, 8 июля.

См.: Д. Тальников. Гул времени (Литература и современность). М., «Федерация», 1929, с. 102.

«Печать и революция», 1928, № 7, с. 96.

И. Машбиц-Веров. Писатели и современность. Статьи. М., «Федерация», 1931, с. 131.

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 53–54.

Там же, т. 42. с. 346.

Замысел романа «Города и годы» (первоначальный вариант названия — «Еще ничего не кончилось») в основном сложился к началу 1922 года.

«Я задумал современный большой роман. Он охватит наши изумительные годы и людей, каких я видел в Германии, в Польше, на Волге, в Москве и Петербурге» [34],— писал Федин 13 февраля 1922 года А. Воронскому.

«Городам и годам» предшествовала публикация непосредственно перекликавшихся с романом рассказов «Счастье» (журнал «Отклики», 1919, №№ 1–3), «Дядя Кисель» (газета «Сызранский коммунар», 1919, 22–23 ноября), «Товарищ» (газета «Боевая правда», 1920, 22 февраля) и ряда других.