Геннадий Солодников - Ледовый рейс

Сегодня начались особенные сутки. День рождения Лены. Когда она сказала ему об этом еще там, на Весляне, Саня пожалел, что они не смогут быть вместе.

— А знаешь, давай встретимся! — сказала Лена.

Саня удивленно посмотрел на нее.

— Ведь можно быть вместе и на расстоянии…

В неясном рассеянном свете белой ночи глаза Лены озорно блестели. Теперь они казались еще больше, ресницы — еще длиннее.

— Ровно в ноль-тридцать ты мигни три раза отмашкой. Я буду ждать. Я увижу.

Довольная своей выдумкой, Лена засмеялась, крутнула окованный латунью штурвал, закружилась по рубке. Потом задумалась и запела о речке Бирюсе…

Может, она уже и забыла об этом? А Саня помнит. Он ждал этот день, этот час. Как хорошо, что он один в рубке.

Ни встречного судна, ни одного движущегося огонька. Только тускло перемигиваются редкие красные и белые буи. Минутная стрелка набежала на цифру шесть. Саня нажал на выключатель. Сухо щелкнуло. Еще и еще раз. Лампа фонаря-отмашки несильная. Но Сане показалось, что отсветы были не только под бортом на бугристой волне, но и на кромке низкого неба в том краю, где лежал город. Да разве можно увидеть эту маленькую вспышку среди разлива городских огней. А если сильно захотеть? Если бы мигали ему, Сане, он бы увидел. Ведь сердцем видишь далеко, гораздо дальше, чем глазами…

Вздрагивая в такт двигателю, палуба укачивала Саню. Под эту своеобразную мелодию хорошо петь. Кажется, что не ты подлаживаешь мотив песни к стуку двигателя, а он подстраивается к тебе. Палуба, палуба… Как это поется в той озорной и немножко грустной песенке?..

Завтра они встанут к причалу под погрузку. Заночуют, наверное, там. Может быть, даже не в Левшино, а в Пермском порту. Тогда Саня обязательно разыщет Лену. Долго ли позвонить в школу…

Нет, едва ли их оставят ночевать. Маленькие суда долго не задерживаются в большом порту. Они очень нужны людям в других местах. Невзрачные грузовые суденышки раньше всех выходят в путь и забираются дальше всех — в самые глухие углы. С малой осадкой, неприхотливые, они больше всего подходят для сложных рейсов. И все их очень ждут. Ведь там, в далеких лесах, они — желанные гости. Они всегда принимают на себя первый удар ледяного весеннего половодья. И люди на них трудолюбивые и смелые. Правда, гуляющая по городской набережной праздная публика не обращает внимания на эти суда. И только потому, что ничего не знает о них.

Саня смотрит на темную воду. На далекие берега. Тишина. Не слышно никого. Даже в соседней рубке стихла музыка и погас свет. Небо в зените посветлело, прорезались блеклые звезды.

Уже знакомое чувство пришло к Сане. Словно всегда было вот так. Бесконечная вода. Бесконечный мир вокруг. И он, сколько помнит себя, все плывет и плывет куда-то.

А ведь это действительно так. Почему же он на время забыл об этом? Плаванье с отцом по Волге мимо разрушенных, опаленных войною городов. Или о том, как тринадцати лет поневоле оказался рулевым. Вел катер с баржой на буксире от Казани до Камского Устья. Один-одинешенек. Потому что все из команды катера вместе с отцом хватили лишку и тяжело посапывали во сне.

Немного лет прошло, а кажется, что было это давным-давно. Но теперь Саня вспомнил тот случай очень отчетливо. И свой пересиленный страх, и непослушный поначалу штурвал.

Так же вот, наверное, вспоминает свои былые плаванья отец. Знать, не зря по весне, опираясь на палку, выходит он на берег. Как он смотрит на самую немудрящую баржонку и как у него тогда дрожат руки!

У Сани руки молодые, крепкие. За рейс они успели загореть, огрубели и стали еще сильнее.

Саня сомкнул их на штурвале и повернул самоходку на сверкнувший впереди створный огонь. Казалось, не двигатель, а он сам, силой своих мускулов толкает судно. Саня невольно напрягся всем телом. Внезапно охватившее его чувство росло и росло. Теперь уже было такое ощущение, словно он несет в своих ладонях что-то большое, невероятно ценное. И нести его предстоит осторожно и далеко-далеко, через все ледовые и неледовые рейсы.

Через всю жизнь.