Павел Вежинов - Современные болгарские повести

— И отвечу… Подумаешь!.. Заигрался где-нибудь, увлекся, а может, часы забыл надеть… Призывник небось!.. Видал я их прошлым годом… Человек десять таких… Головы под машинку острижены, флаг тащат, а на древке сверху насажен… как ты думаешь — что?… капустный кочан… А начальство в сторонке стоит и смеется…

Прошлогодняя сценка — пареньки с капустой — показалась ему забавной, и он в подробностях пересказал ее, но рассмешить жену не сумел.

— Ты сроду его пальцем не тронул, — сказала она, — но сейчас стоит задать ему трепку… Вот осел!.. Народ ради него пришел, а его нет как нет. Весь в тебя, хоть бы столечко от меня взял…

Она рылась в стенном шкафу, искала что-то, в руках мелькали какие-то вещи, альбом с фотографиями взмахнул, точно птица крыльями, своими твердыми страницами, она было сунула его в ящик, но передумала и сказала мужу:

— Поди, пусти его по столам, пускай посмотрят…

Альбом был красивый, в красном суконном переплете с серебряным узором, собственноручно вышитым Стефкой. Йонкова подмывало обронить что-нибудь ехидное, вроде «Для того, что ль, гостей назвали, чтоб альбомы им показывать?», но он не успел открыть рот, потому что на пороге выросла Михайлова.

Она попросила уксуса.

Стефка чуть не швырнула ей бутылку, а когда та удалилась, сказала вслед:

— Пришла хвостом крутить…

— За уксусом она пришла… — попробовал заступиться Йонко.

— Ну конечно!..

Давно уже составив твердое мнение об этой женщине, Стефка долго колебалась, приглашать ли ее на ужин, но не пригласить было нельзя: всего лишь проволочная ограда разделяла их дворы… Не по душе были ей подмалеванные глаза соседки, заглядывавшиеся на мужчин, смешки кстати и некстати, льняная блузка, сквозь которую просвечивал атласный лифчик, скорее подчеркивая, чем прикрывая лакомую плоть… Раздражало, что Михайлова бесцельно бродит днем по двору, принимает на террасе солнечные ванны, а в жару купается за домом, в том огороженном закутке, куда выходит окно их спальни… Уж эти купанья!.. Стефка однажды долго наблюдала, как соседка вертится под душем, гибкая, словно угорь, как ощупывает каждый изгиб своего тела, наслаждаясь сохранившейся его свежестью, подтянутостью, как вода стекает волнистыми струйками по ее плечам и между бедрами… Ей подумалось тогда, что она разглядывает соседку глазами мужчины и, подобно мужчине, испытывает удовольствие от линий и форм этого тела, словно только для того и созданного природой, чтобы приковывать мужские взгляды. Отпрянув от окна, Стефка с облегчением подумала о том, что сегодня на даче одна, обоих ее мужчин — сына и мужа — нету, так что они не заглянут в этот укромный уголок, где под душем в образе красавицы соседки стоит сам сатана. Чтобы это зрелище не повторилось, она залепила окно бумагой, заранее придумав объяснение: мол, западное солнце особенно жаркое, ковер может выгореть… Она боялась красивой соседки не столько из-за мужа, сколько из-за сына… Муж был уже в таком возрасте, когда вряд ли какая сила могла вывести его из равновесия. А вот с Фео, еще вчера несмышленышем, который понятия о женщинах не имеет, может стрястись всякое… Сколько лет она успешно ограждала его душу от греха, не допускала при нем никаких разговоров, намеков и шуточек на извечную тему отношений между мужчиной и женщиной, болезненно переживала любое неприличное словцо или ругань, иной раз долетавшие с улицы. По мере того как мальчик взрослел, она все чаще размышляла над этими материями. Всюду мерещились ей вирусы порока. На каждом шагу виделись непристойные рисунки, слышались двусмысленные шуточки, ухмылки, намеки; с киноплакатов, книжных обложек, упаковки белья улыбались накрашенные женские губы, сверкали обнаженные плечи или дамская ножка, развевались волосы, зазывно темнела ложбинка между коленями, из-за которой у мужчин учащался пульс… Да, весь мир только об этом и помышлял, весь мир был болен, и Стефка старалась уберечь своего ребенка от этой болезни, выработать у него иммунитет и, казалось ей, достигла желаемого. Фео рос уравновешенным, учился прилежно, кино и танцульками не увлекался, на девочек не заглядывался. До случая с кроликами она даже думала, что он не услышал и не запомнил ни одного уличного словца… Чтобы привить мальчику любовь к животным, она в свое время купила ему пару кроликов, но те однажды прорыли под загородкой лаз и разбежались по двору. Фео в досаде гонялся за ними, и Стефка вдруг услыхала, что он вполголоса посылает их по матушке. Вне себя выбежала она во двор, помогла сыну поймать беглецов и в гневе зарубила обоих на колоде для дров, на глазах потрясенного мальчика, у которого по щекам лились по-ребячьи обильные, горькие, недоуменные слезы…

Стефка, наконец, нашла то, что искала: вышитую гладью наволочку из льняной рогожки. Очень ей нравилась эта наволочка. Она специально ездила в Русе на промкомбинат, чтобы выучиться этому сложному вышиванию, вышила потом множество наволочек, скатертей, кофточек и салфеток, но первую модель сберегла сыну в приданое. Хоть он и парень, она с самого его рождения собирала ему приданое. У нее уже два сундука были набиты вещами, пересыпанными нафталином, переложенными мешочками с камфарой и листьями грецкого ореха…

Она расправила наволочку, провела рукой по нежному цветному узору и спросила мужа:

— Как ты считаешь? А что, если подарить ее Недеву?.. Это ведь не то, что полотенце, ему, наверное, будет приятно, а?

Муж не ответил.

Он уже ушел с альбомом к гостям.

Сына не было, и отец тоже начал беспокоиться. Все чаще посматривал Йонков на часы и подходил к изгороди, выглядывал на улицу, откуда из темноты должен был появиться Фео. В самом деле, где же он пропадает? Попал в компанию таких же остриженных юнцов-призывников и напился? Нет, это исключено, мальчик не пьет… С девчонкой где-нибудь на свидании? Тоже исключено, Стефка уверена, что Фео и не помышляет еще о девчонках… В карты он не играет. Другое дело — шахматы, шахматами он интересуется. Это игра спокойная, признанная во всем мире, развивает мозги, он сам побуждал сына засиживаться за шахматной доской. Должно быть, где-то заигрался сейчас и позабыл, что его ожидает столько народу. Знать бы, где он, — завел бы машину и привез, да где искать-то? Йонко не знал адреса ни одного из его приятелей. Впрочем, кто его приятели? Впервые с тех пор, как сын подрос, задумался он над этим. Гляди-ка, ни одного вспомнить не может… А есть ли они вообще? Конечно, как же иначе?.. Хоть один-два, да есть — просто внимания не обращал… С вечной этой замотанностью, минутки не остается на собственного сына взглянуть, задуматься над тем, с кем он проводит время. Стефка небось знакома с ними, она во все вникает, все знает…