Федор Углов - Будни хирурга. Человек среди людей

Если мужчина любит искренне и нежно, то измена супруги может очень резко сказаться на всей его жизни и деятельности.

Я хорошо знал и сейчас знаю человека, который несколько лет назад перенёс эту драму.

Павел Иванович Матвеев родился на Урале. Он успешно сдал экзамены в Литературный институт и с первого же курса выдвинулся в ряды лучших студентов. Он писал стихи и прозу, пробовал себя в литературной критике. Мечтал по окончании института, а может быть, и ранее написать книгу о Есенине, опубликовать книгу своих стихов. Однако началась Великая Отечественная война, и Павел, бросив учёбу, ушёл на фронт.

Много горячих вёрст прошагал он по дорогам войны. Но даже в самое трудное время не расставался со своим дневником. Писал стихи и заметки о фронтовых буднях, никуда не посылал свои произведения. Изредка читал написанное товарищам — они воспринимали его стихи с восторгом. Несколько объёмистых тетрадей носил за спиной, в вещевом мешке, и думал: вот кончится война, обработаю стихи, покажу профессиональному поэту, а уж затем, если посоветует, отнесу в журнал.

В жарком бою Матвеева контузило, а когда в медсанбате он пришёл в себя, не было с ним вещевого мешка. Ничего не жалел солдат из потерянного: ни теплого белья, ни даже писем от близких, жаль было своих тетрадей. Когда окреп, сколько ни пытался, не удалось найти дневников. Сказали ему: всякого рода тетради со стихами и сочинениями передают фронтовым корреспондентам. Пробовал обратиться в газету, писал в политотдел армии — никто не знал о судьбе его дневников. Несколько месяцев спустя, во время затишья, принёс товарищ военную газету — и к Павлу: «Помнишь, до ранения ты читал стихотворение и говорил, сам сочинил». В газете за подписью корреспондента и писателя помещено было его стихотворение. И ни одним словом не упомянуто, что оно найдено в вещевом мешке раненого.

Что он мог сделать? Чем доказать, что это его стихи?

Затаил под сердцем обиду, носил её всю войну. Закончив воевать, вернулся Матвеев в свой институт. Вся грудь в орденах, весь изранен, но тяжелее всего рана в сердце.

Он, конечно же, с тех пор написал много новых стихов, не однажды печатал их в газетах, и даже в толстом журнале была напечатана подборка его фронтовой лирики, но ему всё казалось, что таких стихов, которые были у него раньше, он написать никогда не сможет.

С жадностью учился, в трудах затягивалась душевная травма. Но однажды попалась ему книга стихов.

Много в ней было стихов незнакомых, между прочим, неплохих стихов, но встретилось и его собственное, самое любимое.

С волнением прочитал его раз, другой…

Оно, мог ли он ошибиться! Стал листать сборник. Вновь стихи незнакомые, а между ними — его, тоже очень дорогое! И так он встретил несколько своих стихов, в них не было изменено ни одного слова. Не надо было ни с чем сверять, он помнил свои выстраданные на войне стихи наизусть.

Посмотрел в начале книги, в конце — не было никаких указаний на то, что эти стихи взяты из дневника раненого солдата.

Вновь и вновь читал он свои стихи.

Читает Павлуша, и слёзы текут по щекам. И радостно ему, и больно, что имя над ними стоит не его.

Первая мысль, которая возникла, — поехать к этому человеку, сказать, что это он, Павел, написал стихи, что он жив и хочет восстановить свои права. Но тут же остановил себя. Разве человек, позволивший себе такую подлость, способен будет на благородный поступок? Надо идти заявить о плагиате. Но какие у него доказательства? Так ведь каждый может заявить! А чем докажешь! И кому скорее поверят: известному ли писателю или безвестному студенту?..

Пометавшись из стороны в сторону, решил, что всякие попытки доказать свой приоритет бесполезны. Надо смириться с этой потерей как с непоправимым несчастьем. Разумом всё обосновал, а сердце не хотело смириться. Оно болело, и ныло, и не давало Павлу покоя. Ночью не мог уснуть: смотрел в потолок, продолжал мысленно убеждать кого-то.

Через несколько дней его привезли в клинику. Врачи развели руками: не понять, почему у молодого человека такая грозная предынфарктная картина?..

Я был в том городе на конференции и в порядке взаимного визита осматривал клинику, когда мой приятель, её заведующий, указав на больного, сказал: «Вот интересный случай: предынфарктное состояние у студента».

Я посмотрел на электрокардиограмму — удивительное несоответствие между хорошей работой сердца, звучными чистыми тонами и картиной сильнейшего кислородного голодания сердца. Налицо тяжёлый спазм сосудов, питающих сердце. Не склероз, не воспаление стенок сосуда — только спазм. Но ведь и он может привести к инфаркту и к гибели человека!..

— Разрешите мне после обеда побеседовать с молодым человеком наедине, — попросил я своего приятеля.

После обхода я подошёл к больному и сел на край кровати. Больные, что лежали на соседних койках, вышли, и мы остались вдвоём.

— Скажите мне, что вас волнует? — сказал я как можно мягче.

— Ничего. Я совершенно спокоен, — раздалось в ответ, но в голосе чувствовалась скрытая боль.

— Мой вопрос не праздное любопытство. Он продиктован желанием помочь вам. Я хочу выяснить причины болезни.

Павел долго молчал, в нём боролись два чувства: с одной стороны, не хотелось кого-то посвящать в эту историю, а с другой стороны, он понимал, что вопрос идёт о его здоровье и жизни.

Наконец он произнёс:

— Как бы вели себя, если бы у вас украли самое дорогое, плоды вашего многолетнего труда?..

— Конечно, я бы страдал от такой потери. Но расскажите мне подробнее, как это случилось.

И он поведал мне свою историю.

— Вы лишились части своих стихов, но у вас есть талант, — сказал я в утешение.

— Обидно, что к человеку пришла слава за чужие стихи.

— Да, конечно, сознавать такую несправедливость очень обидно. Но очень скоро этот человек пожнёт и бесславие. От него будут ждать других стихов, а он дать их не сможет. Пройдёт время, и кончится поэт. И все поймут, что он не поэт и никогда им не был. Вы же будете писать и напишете много других стихов, у вас появятся книги, вы станете большим, настоящим поэтом, и слава ваша будет расти. Как же вы об этом не подумали, а полностью отдали себя во власть уныния? И вот результат — сердце не выдержало…

Павел успокоился, повеселел, ободрился. Спазмы в сердце уменьшились. На следующий день я сделал ему загрудинную блокаду, а через три дня повторил её. Боли полностью исчезли. На электрокардиограмме исчезли все явления спазма сосудов и коронарной недостаточности. Когда я уезжал, он пришёл меня провожать весёлый, жизнерадостный. Между прочим, мне сказал: «Мне никогда не было так легко, как теперь. И дело не только в том, что моё сердце не болит. Я смелее смотрю в своё будущее, мне кажется, я сумею сделать что-то важное и хорошее». Он смущался. И, боясь, что его обвинят в нескромности, краснел. Мне понравился этот молодой человек, я ещё раз пожелал ему больших успехов в литературе и на прощанье высказал просьбу прислать мне свою первую книгу, а также и все последующие «толстые фолианты». Я так и сказал: «толстые фолианты». Ему это понравилось, он ещё раз улыбнулся и обещал прислать мне свои произведения. И действительно, через год или два он прислал мне книгу стихов, в которой большую часть занимал раздел фронтовой лирики. Стихи мне понравились. Помню, о них был хороший разговор в печати, кажется, велась дискуссия, читатель искал его книгу, о ней я отовсюду слышал хорошие отзывы. Мне было приятно сознавать, что Павел Матвеев, совершивший немало подвигов на фронтах Отечественной войны, стал заметным человеком в литературе, добился успехов в нелёгком литературном труде. Грела мысль и о том, что встретился с ним в трудную для него минуту жизни и оказал ему помощь не только медицинскую, но и добрым словом, нехитрым, но очень важным для него житейским советом. Примерно в это время Павел встретил красивую девушку, Наташу, и полюбил её, и они поженились. Вскоре его пригласили в Москву, предложили ответственную должность в одном издательстве. В очередной свой приезд в столицу я позвонил ему, мы встретились и долго беседовали как добрые старые друзья. Он посвятил меня в свои дела, планы. Паша писал стихи, поэму, печатался в журналах, редактировал других поэтов, помогал им войти в литературу или утвердиться в ней.