Василий Белов - Все впереди

— Ты не забудешь позвать настройщика? Если нужны деньги, то…

Зинаида Витальевна обиженно поджала губы и по-королевски вышла в открытую дочерью дверь.

— Ну, хорошо, хорошо… — Любу разбирал смех. — Мама, ты бы не покупала торт, мы привезем…

Но Зинаида Витальевна уже спускалась по лестнице. Она до сих пор не признавала никаких лифтов. Верочка махала ей сразу двумя руками. Едва затихли бабушкины шаги, как щелкнул лифт и Верочке можно было продолжать махать: приехала тетя Наташа.

Джинсы облегали Наталью Зуеву слишком плотно, зато обширная белая блуза была просторна. Люба сразу заметила и новые босоножки. Наталья не зря водилась с продавщицами московских «Березок». Босоножки появились явно вчера или позавчера, ведь она заезжала после Любиного приезда из Франции совсем в других.

— Ты знаешь, Славка совсем захандрил, — Наталья мельком оглядела себя в зеркале. — Даже не пьет.

— Ты что, не рада этому? — удивилась Люба.

— Нет, просто немыслимо! Тихий ужас, я опять начинаю полнеть. У тебя далеко бордовая юбка?

Люба принесла юбку, и Наталья лихорадочно натянула ее поверх джинсов.

— Нет, вроде бы ничего, так же и было. Прямо в пот бросило…

— Хочешь, я ее тебе подарю?

— Что ты…

— Когда у тебя день рождения?

— Терпеть не могу свои дни рождения! — Наталья снова через голову натянула юбку. — Нет, ты серьезно? Она мне очень идет. А что подарить тебе? Ты же любишь отмечать дни рождения. Ой, я чуть не забыла. Ведь это же… скоро! Да?

— Во-первых, не скоро, во-вторых, ничего не надо дарить. — Люба вдруг покраснела. — Дочка, что ты тут стоишь? Пойди и уложи спать куклу. Либо покорми ее чем-нибудь…

Вера не уходила. Она серьезно глядела то на маму, то на тетю Наташу, которая второй раз примеривала юбку. Вера ушла к своим куклам только после того, как мама сварила кофе, а тетя Наташа включила телевизор, когда обе они заговорили спокойно.

— Господи, нашла о чем думать, — Наталья достала из сумочки «Кент». Два длинных темно-вишневых ногтя вцепились в ободок фильтра и вытащили изящную сигаретку. — У тебя первый аборт, что ли?

— Ради бога, говори тише.

— И чего ты расстраиваешься? Я позвоню главврачу. У тебя же есть свободные дни.

— Господи, при чем тут дни? — ломая пальцы, проговорила Люба. Слезы копились в ее глазах. — Он уже три года ждет сына. Имя давно придумал…

— Он что, знает?

— Не знает, но догадывается. Не представляю, что будет, если узнает…

— Ты его просто избаловала. Плохо воспитываешь. Он у тебя домостроевец.

Наталья ушла, стреляя в Любу этими короткими фразами.

Бриш позвонил еще раз и сказал, что едет встречать Медведева. Сотрудник медведевской группы Грузь, тот самый, что всегда поздравлял со всякими праздниками, встречал мужа, Александр Николаевич Иванов, который минувшей весной вместе с Любой путешествовал по Франции, тоже звонил и спрашивал про медведевский поезд. «С чего бы это? — подумалось Любе. — Все едут встречать ее мужа, даже нарколог».

Ей стало приятно, что у Медведева так много всяких знакомых. Они с Верочкой благоразумно решили не ездить на вокзал.

Люба проветрила комнаты от Наташкиного сигаретного дыма, сменила на кухне скатерть и переодела девочку в чистое платьице.

Обе они — мама и дочка — волновались и радовались в ожидании Медведева. Радость у них была одинакова, а волнение разное. У Любы оно граничило с душевной тревогой, у Верочки — с интересом угадывания. Ведь папа сообщил по телефону, что купил ей что-то интересное, а что — он никак не хотел рассказывать.

Поезд словно подкрался к вокзалу, остановился внезапно и плавно. Медведев увидел в окно встречающих и поморщился. Но его недовольство тотчас исчезло. Он всегда легко соглашался с мелкой неприятной необходимостью, поскольку умел делать эту необходимость приятной. В каждом самом неприятном явлении, считал он, таится уйма хорошего, нужно только разглядеть…

Младший научный сотрудник Грузь, подтянутый и нарядный, стоял на перроне, глядел то туда, то сюда. Он поворачивался на пятке. Увидев выходящего из вагона Медведева, Грузь крикнул довольно зычно:

— Носильщик!

Человек пять носильщиков, грохоча своими нелепыми железяками, бросились на этот энергичный и одинокий зов. Грузь элегантно расшаркался перед ними и широким жестом представил им выходящего из вагона Медведева:

— Друзья! Он привез вам пламенный привет от ленинградских носильщиков. Честь имею…

— Миша, и ты здесь? — Медведев увидел, как долговязый Бриш пробирается между пустых тележек. — Привет, привет, но ты же испортил себе субботу!

— Человек для субботы или суббота для начальства? — Бриш подхватил тяжелый портфель Медведева.

В это время носильщики сжимали кольцо вокруг младшего научного сотрудника. Грузь попытался выпрыгнуть из окружения, но безрезультатно. «Мы тебе, задрыга, покажем привет!» — услышал Медведев и не успел вникнуть в значение нового для себя слова. Пришлось срочно вмешиваться:

— Ребята, в чем дело? Возьмите с него трояк и выпустите.

— Иди ты… со своим трояком! — огрызнулся один.

— Я ему покажу приветик! — повторял другой, а третий уже давил краем тележки ноги Грузя.

— Да ладно вам! — отступал Грузь. — Что, шуток не понимаете?

Трудно представить, чем бы все это завершилось, если бы не Бриш. Он шепнул что-то на ухо одному, другому погладил рукав. Третьего, самого активного, нейтрализовал неожиданным вопросом:

— Слушай, ты в баню ходишь?

— Хожу, — носильщик замешкался. — Ну и что?

— Скажи, а как ты моешься, стоя или сидя?

— Стоя, — растерялся носильщик.

— Ну и зря! — убежденно сказал Бриш. — Вполне можно и сидя. Сперва одну половинку, потом другую. У каждой задницы две половины, одна левая, другая правая…

Пока Бриш нес эту диалектическую околесицу, Грузь не терял времени. Милиционеры были уже близко, пыл оскорбленных носильщиков остывал, и они растворились в толпе вместе со своими грохочущими тележками.

— Ну, Женя! — Медведев укоризненно покачал головой, разглядывая несимметричную челюсть Грузя.

— Та я щь… Дмитрий Андреевич! — В критические минуты Грузь начинал говорить по-украински. — Я щь, это самое. Как лучше хотел. Думаю, багажа у вас полтонны, не меньше…

Медведев улыбнулся:

— Ладно, ладно. Вы знакомы? Миша, познакомься с этим отвратительным типом.

— Моя фамилия Грузь, — сказал виновник кратковременной суматохи. — Но, конечно, все называют то гусем, то груздем… Евгений.

— Бриш, — сказал Бриш, перекладывая портфель в левую руку. — Очень рад.

— Михаил Георгиевич, не так ли? — добавил Медведев.

Автоматы, проглотив пятаки, пропустили их к эскалатору. Бриш спустился на одну ступень ниже.