Ирина Велембовская - Сладкая женщина

— А теперь стоповщиком. Знаешь, который под краном стоит, груз цепляет.

— Это почему же?

— Разжаловали. Пьяный в кабину сел.

Аня представила себе Тихона в кабине подъемного крана, под самым небом, да еще нетрезвого, и ей показалось, что сердце у нее оборвалось, замутило внутри, кругом пошла голова.

— Ведь и под краном-то, наверное, тоже опасно, Тиша?

— Трезвый буду — не раздавят. А пьяный — туда и дорога.

И добавил:

— Было время, я совсем вином не интересовался. Хороший парень был! В хоре участвовал. Я, конечно, не солист. В последнем ряду стоял.

Он очень молодо улыбнулся и обнял Аню.

— Не дала природа голоса настоящего. Но я песни очень люблю. Не такие, как сейчас по этому ящику блеют, — он указал на телевизор, — а настоящие, под хороший оркестр.

Про многое Тихон стал с ней говорить, только о своих семейных делах не распространялся. А Аня исподволь все-таки норовила узнать, что да как.

— А много ты сейчас денег им отдаешь, Тиша? — очень осторожно осведомилась она.

Он ответил неохотно:

— «Она» много не берет. У нее заработок. Инженером в «Мосэнерго» работает.

— Небось поэтому и зазналась, что инженером? Тихон покачал головой.

— Да нет… Разлюбила, наверное.

«Хоть бы поглядеть, какая жена у него была», — думала Аня. Слово «инженер» ее гипнотизировало, как будто оно включало в себя все понятия: образование, красоту, положение.

— Тихон, а мне-то ты веришь, что я тебя люблю?

— Наверное, любишь. Только ведь смотря какая любовь.

— Да какую же тебе надо?.. — почти с отчаянием спросила Аня.

И, не дождавшись ответа, сползла на пол, обняла его колени и засыпала их волосами. Такое видела недавно в кино. Наверное, не очень удачно получилось.

— Ну что ты представление-то устраиваешь? — строго спросил Тихон. — Такая женщина красивая, боевая, а по полу ползаешь.

Аня вздрогнула и оглянулась на зеркало. Да, она еще была и сильная и красивая, только на щеках не было уже прежнего румянца. Прическу, правда, очень запустила, да и сейчас, падая на колени, немного растрепалась. Аня поправила волосы, одернула халат и вдруг почувствовала, что уж больше и не знает, что ей говорить Тихону. Нет, не любит он ее. Тогда зачем же ходит сюда?..

Как же тогда ей дальше жить? Ведь ничем не отвлечешься — ни беготней по соцстраху, ни разбором производственных неурядиц, ни культурными мероприятиями. Да сейчас ей уж, пожалуй, никто никакого дела и не доверит: совсем не та она стала. Это было невероятно, но Ане почему-то казалось, что даже когда она с Тихоном вдвоем, кто-то незримо присутствует рядом и все видит.

— Ну что же, — горько сказала Аня. — У меня вон замок в шкафу не запирается. Может, починишь? Тебе замки чинить приятнее, чем со мной быть.

Одно из их свиданий было прервано появлением Юры. Аня как-то сразу и не сообразила, кто это может звонить. Чуть запахнув халат, она пошла открывать дверь. Ее сын стоял на лестничной площадке с небольшим чемоданом в руках. На его погонах и на фуражке лежал белый, слабый снег.

— Добрый вечер, — сказал Юра и поцеловал мать. — Ты что, уже ко сну отходишь?

Ничего не подозревая, он снял в коридоре шинель, сунулся своим носатым, большеглазым лицом в зеркальце у вешалки, потом шагнул в комнату. Задержать его Ане не удалось, да у нее как будто и язык отнялся.

…Сын не был у нее с Ноябрьских праздников. У Ани тогда уже шел роман с Тихоном. Ей бы следовало в тот приезд воздержаться от упреков Юре, который, прежде чем навестить ее, был у Николая Егоровича, в его новой семье. Казалось, пора бы уж Ане крест поставить на своем бывшем муже. Но она, как истинная женщина, даже любя другого, все равно пыталась выведать, каково там Николаю Егоровичу с новой-то, с интеллигентной. Хотелось услышать, что ему там солоно, что он просчитался. И отношение сына ко всему происшедшему ее просто оскорбляло.

— Это почему же я не должен туда ходить? — почти с вызовом спросил Юра.

— Конечно, там культурные!.. А мать-то ведь у тебя дура непромытая!..

— Я этого не говорю…

Аня провела платочком под глазами.

— Вот правильно бабушка-покойница высказывалась, что ты больно гордый, Юра.

Сын пожал плечами.

— Не знаю. Бабушка меня любила. Где ее похоронили — у нас в деревне или в Макаровке?

А больше им и не о чем было тогда поговорить. Водку Юра не любил, ел очень умеренно, несмотря на свой большой рост и плотность. Чтобы скоротать вечер, включили телевизор. Но Аня заметила: Юра смотрит только из вежливости.

— Ты, Юрочка, чайник мне эмалированный не привезешь? У вас там, в Ленинграде-то, говорят, хорошие.

Нет, неплохой все-таки у нее был сын! Другой молодой офицер сказал бы: «Да ты что, с ума сошла? Буду я еще с чайниками!..

А Юра обещал:

— Хорошо, привезу.

…И вот сейчас ее сын увидел Тихона. Тот сидел на диване без пиджака и без ботинок, но в целом его вид ничего не выдавал. Зря только рядом оказалась брошенной подушка. Зато вид матери говорил о многом.

— Это, Юрик, из деревни ко мне приехали, — тихо сказала она. — Земляк наш один…

Крупное молодое лицо Юры почти ничего не выразило.

— Ну как погода у вас тут? — спросил он. — У нас в Ленинграде зима какая-то кислая. Я, мама, всего на десять минут: у меня поезд на Харьков.

Юра вынул из чемодана и положил перед матерью какую-то коробку.

— Ты извини, фантазия ничего забавного не подсказала.

«Что же этот-то молчит?.. — боясь взглянуть на Тихона, спрашивала себя Аня. — Хоть бы выручил чем… Парень не растерялся, а этот молчит».

— Чаю попьешь, Юрочка?

— Не беспокойся. В поезде сразу принесут.

И Юра снял только что повешенную на крючок шинель. Поцеловал мать уже не в щеку, а в висок, подальше от рта.

Когда Аня вернулась в комнату, лицо у Тихона было почти черное. Он шарил в карманах, ища папиросы, но никак не мог найти.

— Старший лейтенант?..

— Да… Ты не подумай, Тиша, что он нарочно. Он ведь ничего не знал. А то бы не пришел. Он хороший…

— Я это понял, — сказал Тихон. Не докурив папиросы, он поднялся.

— Ну ладно, пойду.

Его интонация исключала возражения. В коридоре он слишком долго затягивал шнурки на ботинках, оборвал один, завязал узелком.

— Никак!.. — сказал он почти жалобно.

— Когда придешь, Тиша?

— Как-нибудь зайду.

Оставшись одна, Аня села в кресло и, не зная, что с собой делать, протянула руку и включила телевизор, этот спасительный ящик.

Сейчас на его экране шла ярая пляска. Одетые в расшитые рубашки мужчины плясали вприсядку, почти ходили на голове. Какой-то танцевальный коллектив старался вовсю. Аня просто обожала такие выступления, но сейчас не могла понять: да что же они никак не остановятся, пляшут, как заведенные?..

«Юра к отцу пошел… Если бы ему на поезд, он бы билет показал…»