Ирина Велембовская - Немцы

— Ты мне нравишься, — тем не менее зашептал он, продолжая начатую игру.

— Ты мне тоже, — кокетливо ответила Мэди.

Не окончив танца, Штребль увел ее в темный коридор. Она смело пошла за ним и так же смело подставила ему губы для поцелуя.

Но долго целоваться им не пришлось: в конце коридора открылась дверь и показалась высокая фигура лейтенанта Петухова. Он шел разводить свою роту по местам. Увидев в уголке парочку, Петухов усмехнулся, но прошел, ничего не сказав.

— Шляфен, камарады! — раздался его басовитый голос у дверей зала. — Живо по местам!

Через полчаса, лежа на нарах под самым потолком, Штребль улыбался: «Много ли человеку надо, чтобы он вновь почувствовал себя счастливым? Хорошенькая, живая девушка, и все неприятности забыты». Почувствовав на щеке жжение и раздавив рукой клопа, Штребль вдруг пришел в ярость: сейчас этот отвратительный запах был ему особенно невыносим.

Лаптев продолжал квартировать у Черепановых.

— Живите у нас, товарищ лейтенант, — сказала Тамара, когда он, боясь стеснить хозяев, собрался было переходить на казенную квартиру.

— Милая Тамарочка, — смущенно ответил Лаптев, — если вы действительно хотите, чтобы я остался, зовите меня Петром Матвеевичем.

Лаптева устроили за перегородкой; приходя вечером Домой, он надевал теплые старые валенки Василия Петровича и ел вместе с Черепановыми горячую картошку. Бабка, называвшая его «хворым», всегда оставляла ему банку молока. Иногда заходила сюда и Татьяна Герасимовна. Наговорившись вдоволь о делах, садились играть «в дурака» или цифровое лото по рублю ставка.

В тот вечер Лаптев был особенно рассеян и, как всегда, проигрывал.

— Ты что, влюбился, что ли, лейтенант? — спросила, посмеиваясь, Татьяна Герасимовна. — Уж не в Томку ли?

— Нет, в вас, — засмеялся он, сгребая со стола карты. Когда она ушла, Лаптев как бы между прочим спросил Тамару:

— Ваша начальница замужем?

— Вдова она, — ответила Тамара и тяжело вздохнула. — У нее муж на драге работал, а в сорок втором как ушел на фронт, так сразу же и погиб.

— И дети есть? — сочувственно спросил Лаптев.

— Двое, мальчик и девочка. А третья девочка умерла прошлый год.

— Вот горе какое!..А давно она у вас начальником лесной конторы?

— Года три. Сначала ее в десятники выдвинули, потом учиться послали на прораба. Семь лет она прорабом была на чисовском участке, а как начальник лесной конторы в армию ушел, на его место Татьяну Герасимовну и назначили. Очень хороший она человек! — заключила Тамара.

— Да, — охотно согласился Лаптев.

— Она неутомимая, — с удовольствием рассказывала Тамара. — Хоть кого спросите: встает чуть свет и сразу в лес. В конторе сидеть не любит. А у нас участок большой, по всему Чису километров сорок будет. Вот и колесит, где-нибудь у костра перекусит, и дальше. Зато работу уж она видит не по сводкам, а на самом деле. Ее никакой сводкой не обманешь.

— Я ее теперь бояться буду, — заметил Лаптев, и они оба засмеялись.

Рано утром четырнадцатого марта Лаптев и Тамара раньше обычного вышли из дома и направились к лагерю. По дороге их догнала на санках Татьяна Герасимовна.

— Не поморозим немцев? — спросила она, здороваясь. — Холод собачий! А ведь нынче Евдокия, надо бы курочке напиться…

Лошадка быстро домчала их к лагерю. За воротами были слышны гул голосов, топот ног, выкрики старост, называющих фамилии. Татьяна Герасимовна привязала лошадь к коновязи и пошла вместе с Лаптевым и Тамарой в лагерь.

Весь обширный двор был заполнен людьми. У корпусов строились роты. Впереди стояла первая рота. Суетился со списками в руках ее староста Вебер, немолодой уже немец с добрым широким лицом. Лейтенант Петухов ходил вдоль строя и сквозь зубы ругал немцев за отсутствие хорошей выправки.

Подошел комбат. Петухов отрапортовал:

— Первая рота батальона интернированных немцев построена. Трудоспособных первой категории — сто сорок человек, трудоспособных второй категории — тридцать семь человек, больных — одиннадцать человек.

Комбат тоже прошелся вдоль строя.

— Ну, смотреть бодро! Что мы вас на казнь ведем, что ли? — крикнул он, потом подозвал Татьяну Герасимовну и Тамару: — Что, нравятся вам эти красавцы? Парни хоть куда! Вот хоть этот франт, — он указал пальцем на пепельнобородого Чундерлинка, очень импозантного в модном коричневом пальто. — Вы на них покрепче жмите. Если не будут как следует работать, пишите мне рапорт на каждого в отдельности. Я с ними быстро управлюсь.

— Мужики красивые, спору нет, да уж что-то больно шикарно одеты, — заметила Татьяна Герасимовна. — В лес бы надо одежонку похуже: пожгут все и порвут.

— Извините, не успел им в ателье рабочие костюмчики заказать, — съязвил комбат. — Но только вы зря беспокоитесь: у них багажу — кладовая ломится. Два вагона барахла я им из Румынии вез. А женить их здесь я не собираюсь, так что беречь ихние наряды нечего.

Тамара с любопытством разглядывала немцев. Их лица резко отличались от русских. Мужчины были похожи то ли на киноартистов, то ли на профессоров каких-то, как она их себе представляла. Женщины на нее особого впечатления не произвели. Тамара снова посмотрела на первую роту и вдруг встретилась глазами с высоким красивым парнем, который стоял с краю. Она потупилась и отошла в сторону.

— Что, не понравилась вам наша команда, Тамарочка? — спросил Лаптев.

— Будут ли они работать? — с сомнением сказала она, косясь на немцев.

Штребль, взгляд которого так смутил девушку, услышал ее и понял. Подобрав несколько известных ему русских слов, он выпалил:

— Мы будет хорош работа.

Тамара покраснела и ответила по-немецки:

— Это мы увидим.

— Фройлейн говорит по-немецки! Кто она такая? — раздался удивленный шепот.

— Будет там болтать! — крикнул комбат. — Махен, захен, шляхен, … вас поберихен! В лесу наговоритесь. Петухов, выводи лесорубов на улицу. Звонов, как твоя рота?

Саша Звонов, красный, потный, взволнованный, подбежал и отрапортовал:

— Рота построена! Трудоспособных — сто двадцать человек, вторая группа — двадцать один человек, больных — семь человек и, я извиняюсь, товарищ старший лейтенант, которые совсем оказались раздетые — одиннадцать человек Не в чем построить, сидят в корпусе.

— Что за ерунда! Куда же они одежду дели?

— Не иначе, попрятали. Сам все обшарил, товарищ старший лейтенант. Вчера еще ходили по двору в одёже…

Комбат, не стесняясь женщин, крепко выругался, потом махнул рукой Отто Грауеру. Тот быстро подбежал.

— Выдай этим одиннадцати паразитам телогрейки из командирского фонда. И чтобы вечером отобрать и найти их собственные.

— Беда, — объяснял Звонов Татьяне Герасимовне и Тамаре, — два часа собирались: только отвернешься, куда-то пиджак с него исчез, другой шапку прячет. Чистые симулянты! Свое хоронят, требуют казенного.