Саин Муратбеков - Дикая яблоня

А произошло это после того, как наша мать остановила Токтара на улице и сказала ему:

— Токтар, дорогой, не подумай, будто я считаю тебя недостойным моей Назиры. Лучшего бы я ей не желала жениха. Разве что ханского сына, — пошутила она со слабой улыбкой. — Но сейчас война, и тебе еще предстоит исполнить свой мужской долг. Вот вернешься с войны — и хоть в тот же день приходи за Назирой, я дам вам свое согласие. А пока не кружи девушке голову! Не опозорь ее!

Токтар, по его словам, растерялся, забормотал:

— Что вы говорите, тетя? Что говорите?.. Я не такой… Я не такой…

Но мать и слушать не стала…

С тех пор они так и делали — избегали друг друга. Ну, а если и сводил их случай, перекинутся словом, да так быстро, что сплетницы и глазом не успевали моргнуть, и расходятся как ни в чем не бывало каждый своей дорогой. И вдруг Токтар подошел к ней посреди бела дня…

— Да, Токтар, что же ты? Мама узнает, — я поддержал сестру.

— Назираш, меня призывают, завтра еду в район, — сказал Токтар, радостно улыбаясь.

— На фронт? — спросила сестра, видно надеясь, что Токтар ответит отрицательно, точно парня, получившего повестку, могут послать куда-то еще.

— На фронт! — подтвердил Токтар, ликуя. — Из нашего аула призвали четверых. И меня в том числе! Сейчас у нас такое! Собралась вся родня! Еле ускользнул, чтобы сказать тебе.

— Токтар-ау, Токтар-ау, но ведь ты еще слишком молод, чтобы идти на фронт. Что же ты делаешь? — в ужасе прошептала сестра Назира.

Она отвернулась, села на вязанку к нам спиной и жалобно повторила:

— Что же ты делаешь? Ведь еще твой возраст не подошел.

— Я же их обманул. Военкомат не знает.

Токтар нам улыбался, сиял, совершенно не замечая, что творится с сестрой Назирой. Признаться, я тоже ее не понимал. Что же плохого в том, что джигит идет воевать с фашистами? И завидовал Токтару.

По-прежнему сидя к нам спиной, сестра Назира сняла косынку, провела ею по глазам.

— Ну, ладно. Вечером приходи на наше место. Мы с Канатом будем ждать, — сказала она, поднимаясь.

Сестра хотела взвалить вязанку на спину, но Токтар не позволил, поднял и ее, и мои дрова на свои широкие плечи и донес до аула.

— Отсюда уже недалеко, дотащим сами, — сказала сестра Назира, остановившись в начале улицы.

Токтар опустил вязанки на землю. Он и сестра постояли, не сводя друг с друга глаз. С его губ так и не сходила широкая, счастливая улыбка. А глаза сестры Назиры то и дело наполнялись слезами. Она провела ладонью по его лицу, взяла за руку.

— Вечером приходи. Мы тебя ждем, — напомнила она.

Вечером, когда меня послали на луг за нашими козами, я двух отогнал в сарай, а третью, белую, с прямыми рогами, привязал в кустах, на окраине аула. И, войдя в дом, сказал маме с самым невинным видом:

— А белая коза куда-то ушла. Один я искать боюсь. Там скоро будет темно.

— Пусть с тобой пойдет Назира, — распорядилась мать, ничего не подозревая.

Мы только этого и ждали, выскочили на улицу и побежали на место встречи, на холм, к одинокой яблоне. Я очень гордился своей хитростью, мне не терпелось поскорее рассказать Токтару, как я ловко провел свою мать. Сестра Назира и та отвлеклась от печальных мыслей, посмеялась вместе со мной.

Токтар еще не пришел. Я уселся на сухую прошлогоднюю траву, прислонившись спиной к стволу одинокой яблони, а сестра Назира занервничала, принялась ходить передо мной словно маятник.

— Канат-ай, когда он придет, отойди, пожалуйста, к забору, подожди меня там, — попросила сестра.

— Там темно. Мне одному страшно.

Честно говоря, мне хотелось послушать, что скажет на прощание Токтар сестре Назире.

— Не бойся, там никого нет. И вот возьми для храбрости это, — она нагнулась и протянула мне сук.

Я взял его и вспомнил, как здесь Бубитай гонялась с палкой за племянницей Тоштан. Может, именно с этой палкой.

— Ладно. Только не задерживайся, — сказал я, вздохнув.

— Я недолго.

Мы ждали Токтара, однако он почему-то не шел. Сумерки сгустились, стало темно, аул затих, готовясь ко сну. И вдруг на пороге своего дома снова затянула песню свихнувшаяся Бубитай. Я от неожиданности выронил палку.

Но Бубитай пожаловалась на свое горе и умолкла. А Токтар все еще не появлялся.

— Почему его нет? Он должен, должен прийти, — еще сильнее разволновалась сестра Назира.

Ну а мне-то откуда знать? Я и сам удивлялся. Так это было не похоже на Токтара. Обычно он приходил раньше нас, ждал по целому часу, а может, и того больше.

Наконец в темноте зазвучали шаги. Кто-то быстро шел в нашу сторону.

— Мы здесь! Мы здесь! — закричал я, не удержавшись.

— Я так и поняла, что вы у дерева. Пусть бог покарает вас! — раздался гневный голос матери. — Коза кричит под дверью дома, а вы оба как сквозь землю провалились. Можно подумать, что с вами случилась беда. А вы вот где! Ну-ка, сейчас же домой! — приказала мать, вырастая перед нами.

Мы виновато побежали впереди, как два проказливых жеребенка, пойманных среди посевов, а мама молча шагала следом, но и в молчании ее чувствовалась незатихающая гроза. Потом мне показалось, будто за нами идет еще один человек. Этот четвертый будто бы обогнал нас стороной. Когда мы подошли к порогу, за угол нашего дома и вправду бесшумно метнулась темная тень. Я и сестра узнали Токтара. Назира схватила мою руку, лихорадочно сжала ее. Она взывала о помощи, считала меня единственным, кто может ей помочь.

— Мама, я сейчас приду. У сарая бродит чужая собака. Я прогоню и приду, — сказал я, польщенный этой верой, и отступил в темноту. Все же брат, как ни будь он мал, всегда останется покровителем своей сестры. И я великодушно продолжал покровительствовать Назире.

Моя личность в этот момент меньше всего интересовала маму. На этот раз все ее внимание сосредоточилось на моей сестре. Она вошла в дом следом за сестрой Назирой и захлопнула за собой дверь.

Как я и думал, ко мне тотчас бросился Токтар. Он тяжело дышал, словно за ним гнались все аульные собаки, и тоже схватил меня за руку.

— Так и оторвать можно! Мы, между прочим, тебя ждали. Очень долго, — сурово сказал я. — А потом пришла мама и прогнала.

— Прости! — сказал он, отпуская руку. — Я видел, все видел. Канат-ай, я не смог раньше уйти. Мать плачет, отец тоже. Она на одном плече, он на другом. Не шелохнуться. Только теперь успокоились немного, да и то… Слушай, друг, позови Назиру. Пусть выйдет хоть на минуту.

— Поздно, мать уже ни за что не отпустит. Даже у меня ничего не получится, Токтар, — признался я со вздохом.

— Ну как-нибудь, ну, попробуй… Ты ведь у нас голова!

— Ладно, попробую, но не обещаю.

Я ушел в дом и, когда мать отвернулась, показал старшей сестре глазами на дверь: ступай, мол, на улицу, он там.