Виктор Ильин - Повести

К приезду Алехи в Черноречье некоторые из цехов были уже построены. И хотя химия не требует большого числа рабочих, как машиностроение, людей грамотных, знающих не хватало. Поэтому инженер Утрисов, технорук кислородного цеха, откровенно обрадовался, когда к нему пришел проситься на работу Санька Суханов. Особенно нужны были помощники машиниста компрессоров.

Инженер провел с новичком двухчасовое занятие, показал, в какой последовательности нужно перекрывать вентили, как следить за показаниями манометров, как сразу можно остановить компрессор в случае аварии.

— Остальное поймешь в процессе работы, — закончил беседу Утрисов. — Машинист у нас один на три смены. Его не разорвешь. Поэтому первую смену отстоишь с ним, а потом придется самостоятельно. Понял?

— А чего же не понять-то? — Санька стоял, широко расставив для устойчивости ноги в лаптях, чтобы не поскользнуться на каменных плитках пола. — Я дома на лобогрейке работал и то справлялся. Правда, тут шума побольше. Зато газит меньше, чем у нас в сернокислотном.

— Да, — согласился Утрисов, с любопытством и изумлением поглядывая на собеседника, рябое лицо которого светилось простоватой уверенностью. И подумал: «Невежество, конечно, не аргумент. Попробуй-ка убедить этого человека, что в его руках жизнь сотен людей. Он ни за что не поверит. Это же ведь не лобогрейка. Там он видит опасность: острые ножи, разгоряченная лошадь. «Шуму больше», — ишь оценил!»

Последняя ступень компрессора сжимала воздух до семисот атмосфер. От малейшей ошибки эти сотни атмосфер могли превратить в щебень стены цеха, в груду лома сверкающую краской и никелем аппаратуру.

Но Утрисов ничего не сказал в тот раз новому помощнику машиниста. Нужно, чтобы человек работал, а не оглядывался по сторонам в ожидании неминучей беды. И стал Санька работать помощником машиниста.

— Ты приходи как-нибудь, Алеха, ко мне на смену, — предложил Санька однажды. — Чудно же, брат, все устроено. Значит, так. Бак в цеху стоит, со стог, поди, будет. А в нем стеклышко и кран. В баке жидкий кислород. Да? Пить захотел, скажем. Наливаешь в кружку кипятку, а потом из этого крана кислорода добавляешь. Раз! И кусок льда в кружке плавает… Пьешь, как родниковую, аж зубы ломит.

— Не может быть! — ахал Алеха. — Как же кипяток, а сразу чтобы в лед? Врешь, поди.

— Надо больно мне врать-то, — Санька кривил губы, — приходи, сам увидишь.

— А ты ему, Саня, расскажи, как от жары спасаешься, — вступила в разговор Паша, явно гордясь мужем, чей заработок стал теперь значительно больше, чем прежде, когда Санька возил вагонетки с огарком.

— Ну, ладно, расскажу, — Санька отодвинул и перевернул чашку кверху донышком — мурзихинский знак окончания чаепития, устроенного на этот раз в честь прихода Алехи. — Все очень просто. В цехе жара, а ночью и без того спать охота… Делать-то надо чего-то. Нацедишь в ведро кислорода, выльешь на пол, а он клубами. И сразу прохладно делается.

— Химия, — уважительно сказал Алеха и попросил: — Так я приду как-нибудь, Саня, а?

— Чего же не прийти? — миролюбиво согласился Санька. — Жалко вот уедешь, а то бы тоже в цех. Мне технорук Утрисов говорил: люди нам нужны. Химия, говорит, со временем даст людям все: одежду, обувь. Даже еду можно будет здесь получать. Представляешь, ни пахать, ни сеять не надо…

Алеха не выдержал:

— Это что же? По его выходит, не надо будет хлеб сеять, овец с коровами держать… Неправильно он это говорит, ни в жизнь не поверю.

— Вот и я ему тоже говорил, что не верю, — спокойно отозвался Санька. — Вроде того, мол, получается, что рожь на обухе молотить станем.

— Ну-ну, — подбодрил Алеха.

— Вот тебе и ну-ну, — сказал Санька. — А он отвечает: «Учиться тебе, Суханов, надо. Будешь тогда вперед глядеть, а не назад. Неученый-то, слышь, все с оглядкой живет и не видит, как его жизнь обгоняет». На курсы обещал меня устроить, которые скоро в Ленинграде откроются.

Алеха взглянул на Пашу, ведь ей сейчас никак нельзя одной оставаться. Сестра, видимо, поняла его взгляд, сказала со вздохом:

— Пусть едет, а то в другой раз не знай как получится. К нам вчера и то приходили из женотдела. Говорят, на ликбез надо ходить. Кубовую специально выделили, чтобы, значит, пока мужики на работе, нам грамоте учиться… Да куда я такая-то? Рассыплюсь еще по дороге.

«Вот черт рябой! — восхищенно ругался Алеха, пробираясь после разговора к себе в барак. — Глядишь, через год-другой и мастером станет. Не смотри, что сапог нету».

Вспомнив про сапоги, Алеха почему-то не почувствовал обычной радости от сознания того, что они у него есть. Лежат себе и лежат в сундучке. Что от этого изменилось? Зато у родича, после того как он стал работать в кислородном цехе, видишь какие разговоры. Мечта — на мастера выучиться. Погоди, а куда вообще ему, Алехе, за Санькой тянуться? Тот семейный человек. Ясно, ему надо думать да вперед смотреть, чтобы как лучше было у них с Пашей. Ну, а разве Алехе не надо, чтобы все получилось по-хорошему? Надо. Но только он по-своему сделает. Вот вернется в Мурзиху, свадьбу сыграет и станет жить-поживать… Пускай уж тут химики еду делают из воздуха.

Алехе даже смешно сделалось от этой мысли. Так с улыбкой он и вошел в барак, поздоровался за руку с соседом. Костлявый, широкоплечий Урядов сидел на койке, поджав босые ноги, и ругался:

— Ликбез! Век без грамоты люди жили, и мы проживем. Ты дай мне денег, до тысячи сочту. Хочешь, по порядку, хочешь, сзаду наперед. А то — ликбез. Один грех с ним только. Связался на старости лег.

— А ты что, учиться, что ли, стал? — осведомился Алеха. — Давно ли?

— Да вот уж пятый раз был сегодня, — словоохотливо пояснил Урядов. — Всю азбуку прошли, все буквы заучили. Теперь за слоги взялись.

— Ну-ну, — одобрительно хмыкнул Алеха, укладываясь на койку.

…Обычно в день получки грузчики шабашили часа на два раньше. Шли с Оки в главную контору завода, подсчитывали заработок, прикидывали, во сколько обойдется деньщина. Правда у каждого была расчетная книжка. Но в грамоте многие не разбирались, а поэтому просили десятника либо Алеху, чтобы они покумекали в кудрявом почерке заводского бухгалтера.

Сегодня десятника с грузчиками не было, он сослался на занятость, сказал, что деньги получит завтра. Поэтому Алехе, пока он утешил всех сомневающихся, пришлось бы получать зарплату последнему. Но грузчики пропустили его первым.

— Пускай парень получает, — одобрительно шумели они, подталкивая Алеху к окошку, за которым сидел кассир. — Потрафил парень! Пускай первым.

Но только он пригнулся, чтобы всунуть голову в окошко, забранное решеткой, сзади раздался голос, заставивший Алеху оглянуться.

— Минуточку, товарищи грузчики! — громко и отчетливо произнося слова, говорил худощавый мужчина в пенсне. — Минуточку! Прошу внимания, товарищи!