Владимир Успенский - Неизвестные солдаты, кн.1, 2

В сарае было тихо. Пашка лежал, не шевелясь. Знал, что если он задвигается, красноармеец перестанет рассказывать. Кулибаба упоминал какого-то Фокина, и Ракохруст подумал, уж не одуевский ли это Сашка. Опросить не решился. Он никому не говорил, откуда родом. Скрывал на всякий случай; время такое, что лучше о себе не распространяться.

Днем Ракохруст не выдержал и поинтересовался будто бы невзначай:

– Ты про что ночью трепался? Про какого это Фокина-музыканта?

– А твое какое собачье дело? – насмешливо и спокойно спросил Кулибаба.

– Дурак, – разозлился Пашка. – Недоносок старой коровы, вот ты кто.

– Сам дурак и сам недоносок, – сказал Кулибаба.

Он вообще взял привычку отвечать Ракохрусту его же руганью, чем окончательно выводил Пашку из себя.

– Смотри, я вот скажу фельдфебелю, что ты комсомольский билет бережешь!

– Скажи. Он тебе еще пару костей на обед подбросит.

– Заткнись, дерьмо собачье!

– Сам дерьмо, сволочь продажная!

Пашка по-всячески грозил Кулибабе, но донести на него боялся. Кто их знает, этих немцев, почему они цацкаются с красноармейцем. Пускать в ход кулаки Пашка тоже не осмеливался. Ребята и так смотрели на него косо, чего доброго, устроят темную.

Как-то в сарай пришла группа офицеров. У Пашки екнуло сердце – немцы были навеселе. Перестреляют еще по пьяной лавочке, ради развлечения. Им не жалко – пригонят для работы новых.

Среди летчиков выделялся высокий майор в лакированных сапогах, с крестом на мундире. Верх фуражки туго натянут на обод. У майора было волевое с крупными чертами лицо и седые виски. Пашка бегом принес ему табуретку, смахнул рукавом пыль. Майор сел, положив на колени стек.

– Где переводчик?

– Тут я, – выдвинулся из-за кучи сена хмурый, осыпанный трухой Кулибаба.

Подошел и перед самым носом лощеного немца принялся отряхивать гимнастерку. Тот поморщился, спросил насмешливо, но с любопытством.

– Ты и есть герой?

– Герои там, – показал Кулибаба на восток. – А тут пленные.

– Ты убил двадцать наших солдат?

– А я не считал. Когда стреляешь из пулемета, трудно считать.

– Где ты изучал немецкий язык?

– В школе.

– Не ври. В школе учат мало.

– Мне помогала мать.

– Она немка?

– Нет. Она библиотекарь.

– Кем были твои родители, когда в России был царь?

– Вы что, допрашиваете меня?

– Нет, это просто беседа, – ухмыльнулся майор. – Это просто маленький урок психологии.

– На уроках обычно говорят «вы», – сказал Кулибаба.

– О, если вы такой щепетильный, я согласен. Итак, ваши родители?

– Отец был землемером, а мать училась в гимназии.

– Значит, вы из привилегированного сословия? Поэтому большевики не разрешили вам сделаться офицером?

Кулибаба засмеялся. Перевел вопрос красноармейцам, и те тоже повеселели.

– У вас очень смутное представление о нашей стране, господин майор. Никто не мог запретить мне стать командиром. Ведь я сам большевик. Но я хотел быть библиографом.

Майор смотрел серьёзно и удивленно.

– Вы большевик?

– Я комсомолец, как и многие мои товарищи. А это одно и то же.

– Вы состоите в Коммунистической партии?

– Пока еще нет. – Кулибабу раздражала бестолковость майора, не знающего простых вещей. – Формально я не в партии. Был еще молод. Но если останусь жив, обязательно вступлю.

– О, вы один из молодых фанатиков. Таких немного.

– Мы все такие.

– И этот тоже? – кивнул майор на Ракохруста.

Тот сразу вытянул руки по швам. У Кулибабы в усмешке скривились губы.

– Это просто урод. Он служит вам, а вы же сами презираете его.

Майор помолчал, поигрывая стеком. Потом сказал:

– Мы умеем ценить храбрость. Но храбрость должна быть разумной. Меня удивляет, почему ваши солдаты еще сопротивляются. Ведь ясно, что война вами проиграна.

– Война еще только начинается. А потом, интересно, как поступите вы, когда Красная Армия подойдет к Берлину?

– Этого не случится.

– Нет, так будет, – упрямо сказал Кулибаба.

Майор достал карту.

– Смотрите, немецкая армия стоит возле Москвы. Русские дивизии продолжают отступать. А до Берлина далеко, очень далеко….

– Все равно мы победим.

– Но чем? – майор начинал сердиться. – На какой территории?

– Ваша карта очень мала. За Москвой есть Волга, потом Урал, потом Сибирь. Еще есть Средняя Азия и Дальний Восток.

– Вы упрямый мальчишка, – недовольно произнес майор и поднялся. – Хорошо, что вы молоды… У вас будет достаточно времени, чтобы изменить убеждения.

Майор ушел в сопровождении офицеров. Кулибаба, опустившись на сено, провел рукой по мокрому лбу.

– Устал, ребята. Даже в жар бросило.

– Ты чего это с ним про меня говорил? – спросил Ракохруст.

– Объяснил, какая ты шкура.

– Врешь!

– Какой смысл мне врать. Я ему правду сказал.

– А он что?

– А он ответил, что такие шкуры им как раз и нужны.

Красноармейцы засмеялись.

– Чего ржете? – взбеленился Пашка. – Вы у меня доиграетесь! Нечего этого трепача слушать. Интеллигент дохлый. Мразь одна – плюнуть и растоптать.

– Сам трепач и сам мразь, – ответил Кулибаба.

И снова Пашка не решился ударить его. Было в этом пареньке что-то непонятное Ракохрусту. Он привык уважать физическую силу. А в Кулибабе он подсознательно угадывал нечто более крепкое, какой-то внутренний стержень, сломить который Пашка не мог.

Они долго еще переругивались: Ракохруст. злобно и горячо, а Кулибаба неохотно, будто по обязанности. Потом к ним в сарай пришел фельдфебель. Бросил Кулибабе толстую пачку газет, сказал, что прислал их господин майор и велел прочитать всем.

– Пропаганду принесли, – объявил Кулибаба, когда фельдфебель захлопнул за собой дверь. – Берите, кому на курево надо.

– Я те дам на курево! Прочитаете – и мне сдадите! – распорядился Пашка.

Газеты были выпущены на русском языке белоэмигрантской организацией в Берлине. Каждый номер – на тридцати двух страницах, словно журнал. Чего только там не было: сводки с фронтов, фотографии гитлеровцев, полуголые женщины, статьи о гибели коммунизма, объявления, роман о смелых немецких парашютистах, печатавшийся с продолжением.

Читали с интересом и непреходящим удивлением. Было что-то нереальное в этой газете, веяло от нее плесенью далекого прошлого, будто выпущена была еще до революции. На целых четырех страницах обсуждался вопрос о создании нового «русского правительства». Совершенно серьезным тонам газета прочила в премьер-министры А. Ф. Керенского, и от этой серьезности дело выглядело еще более комичным.

– Значит, живой он? А я думал, что давно в гробу сгнил! – удивился Кулибаба.

– Ребята, ребята, тут вот портрет и целая статья про него. Все прописано: сколько времени гуляет и что за обедом ест… Ото, он, оказывается, в Америке живет! Как же он с Германией связь держит?