Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

– В бридж сегодня не играйте, просадите все.

– Когда вы хотите все это делать?

– Сегодня…

Та же ночь, только звезды ярче блещут – дело идет к утру. На приступке домика Унгерна дремлет казак. Он вытягивается по стойке «смирно», когда из дома выходит доктор с маленьким чемоданчиком под мышкой. Провожает доктора глазами, пока тот не скрывается в темноте. Снова садится, тяжело борется с дремотой.

Прокричал петух, второй, третий. Пролаяли собаки, и снова тихо.

К заборчику, окружающему внутренний двор дома Унгерна, подкрадывались две тени.

Это Сомов и Мунго. Сомов перемахивает через забор и ждет мгновение. Потом быстро подходит к окну, бесшумно подтягивается на руках, залезает в комнату.

Унгерн во сне говорит какие-то жаркие, быстрые слова. Сомов осторожно подходит к его одежде, быстро ощупывает карманы, достает связку ключей, подходит к сейфу, отпирает его, достает бумаги, карты, документы. Отходит к столу, на который падает белый лунный свет, открывает папку с грифом «Святая святых», и чуть ниже – «План кампании». В папке – карты с направлением главного удара. И Сомов быстро перерисовывает план. Листает дальше.

На белом листе бумаги донесение:

«Сроки выступления Бакича, Резвухина и Семенова будут переданы послезавтра курьерами. Посол в Пекине Киселев».

Сомов чуть слышно ругается, захлопывает папку, открывает следующую. Там письмо, отстуканное на машинке:

«Бакичу, Семенову и Резвухину. В ближайшие дни будет уничтожен “красными агентами” Хатан Батор Максаржав, что послужит для монгольских частей сигналом к мести. Сроки выступления будем ориентировать, подгоняясь к этому дню».

Сомов изумленно прочитывает документ еще раз. Потом прячет все это в сейф, подходит к окну. Видит, как казак, только что дремавший, сейчас, позевывая, прохаживается по двору взад-вперед. Сомов замер у окна, спрятавшись за занавеску. Ждет.

По-прежнему бредит во сне Унгерн – то шепчет что-то, то жалобно стонет, то закричит вдруг.

Сомов ждет, пока казак отходит в ту сторону, где притаился Мунго, появляется в лунном пролете окна и делает Мунго знак.

Казак поворачивается, чтобы отойти, но в то же мгновение Мунго каким-то акробатическим кошачьим движением перемахивает через забор, и казак плюхается лицом вниз, даже слова не вымолвив.

В те дни в Москве, в Российском телеграфном агентстве – РОСТА, – не спали до утра. В Кремле Ленин несколько раз принимал делегацию красной Монголии. Советники Чичерина в Наркоминделе самым тщательным образом выверяли текст коммюнике: опубликование такого коммюнике в газетах, естественно, вызвало бы взрыв во всей мировой империалистической и эмигрантской белой прессе.

Впервые два руководителя великой и малой страны сидели за столом переговоров, как равный с равным, как братья в великой борьбе за дело освобождения угнетенных. И в Наркоминделе, и в РОСТА, и в Реввоенсовете республики понимали, что опубликование этого сообщения будет как гром среди ясного неба для всех, кто исповедовал право силы.

В эти же дни невидимыми путями пришла в Реввоенсовет республики Склянскому шифровка из Монголии: «Положение крайне напряженное, назревают события громадной важности. Прошу передать главкому 5-й армии Уборевичу и главкому Дальневосточной республики Блюхеру, что в ближайшие дни надо ждать чрезвычайно серьезных военных акций. 974».

В ЮРТУ МАКСАРЖАВА ПРОСКАЛЬЗЫВАЕТ МУНГО. Максаржав в юрте один, молится перед бронзовым изображением Будды.

– Хатан Батор, – шепчет Мунго.

Тот недовольно оборачивается. Видит Мунго, и лицо его добреет. Он поднимается с колен, идет к Мунго, здоровается с ним.

Мунго приложил палец к губам:

– Тише. Твой русский друг, твой красный русский друг велел передать, запомни его слова: «В тот час, когда тебя назначат главнокомандующим Северной армией и Ванданова – твоим заместителем, не спускай с Ванданова глаз, он враг тебе».

Максаржав снова опустился перед Буддой на колени, начал молиться. Потом, обернувшись, сказал:

– Как там Сухэ Батор?

Мунго пожал плечами. Продолжая молиться, Хатан Батор спросил:

– Что же ты молчишь?

Мунго снова пожал плечами:

– Что мне говорить? Мало не скажешь, много – не сможешь.

– Хочешь чаю?

– Мне надо уходить из города, Максаржав. Я нашел Дариму.

– Счастливого пути тебе.

– Запомни слова нашего друга, Хатан Батор.

Хатан Батор кивнул головой:

– Ладно, я запомню эти слова.

Мунго мягкой тенью выскочил из юрты.

Хатан Батор снова опустился перед Буддой на колени и стал жарко шептать:

– Пошли спокойствие моему народу, всемогущий, пошли мир монголам.

Хатан Батор поднялся с колен, вышел из юрты. Медленно светало.

Во двор к Хатан Батору въехал на взмыленном коне Ванданов с пятью охранниками, он соскочил с коня, поклонился Хатан Батору и протянул ему свиток.

– От императора, – сказал он.

– Что это? – спросил Максаржав.

– Приказ о твоем назначении Верховным главнокомандующим Северной группой войск.

– А кто поедет со мной туда?

– Твоим заместителем назначен я, твой друг и раб.

– Когда нужно ехать?

– Сейчас. Кони ждут.

КОРИДОР ШТАБА УНГЕРНА ПРОНИЗАН СОЛНЦЕМ. Раскланиваясь со встречающимися офицерами, по коридору идет Сомов. Он спрашивает одного из штабистов:

– Что у вас здесь, как на Пасху, не протолкнешься?

– Пришло несколько машин из Пекина.

– А генерал Балакирев разве не приехал?

– Нет, он на легковой, видимо, – послезавтра.

– А Унгерн один? Он меня что-то вызывал?

– Да, барон один.

Сомов входит к Унгерну.

– Ваше превосходительство, вы просили меня?

Унгерн потер руку, сказал:

– Просил. Собственно, вызывал. Но не будем субординаторами – просил, Сомов, просил. Хорошие вести из Харбина. Прекрасные вести из Парижа. Запад зашевелился. Надолго ли хватит? Но тем не менее. Так вот, милейший, Ванданов у меня умница и душенька, но в военном деле он понимает столько же, сколько я в прободении кишечника. Вот вам письмецо к Ванданову, передайте ему, и, если по обстановке, которую вы сможете оценить без особого труда, придется командовать Северной группой войск, вы будете ею командовать.

– Но ведь там Максаржав.

– Арта эла герра, дес де фуэра – всякое может быть.

Унгерн протянул Сомову запечатанный сургучом конверт. Тот спрятал его в нагрудный карман, козырнул и вышел.

КВАРТИРА СОМОВА. Сомов, взломав сургучную печать, вскрыл конверт, читает письмо:

«Двадцать пятого убирайся в доме, пора ждать гостей. В тот же день начинай».

Сомов быстро глянул на календарь. На листке была выведена цифра – 19. Сомов хлопнул рука об руку:

– Теперь можно уходить, порядок!

Он быстро сжигает бумаги, просматривает свои вещи – не оставить бы чего в карманах, сует в задний карман брюк плоский пистолет, в подсумок кладет несколько гранат и выходит.