Александр Котов - БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Англичанка пристально посмотрела на Алехина. Что это значит? Захотелось поиздеваться! Нет, с ней это не пройдет! С нею шутки плохи!

- Я вас так ждал, Грейс, - быстрым шепотом жаловался потерянный, но уже счастливый Алехин. - Я искал вас всюду, весь вечер. Какое счастье, что вы пришли!

Тогда смысл произошедшего стал понемногу доходить до сознания Грейс. Вот, оказывается, в чем дело! Она же встретила человека совсем особого, не похожего на других. Это мечтатель, способный отрешиться от всего окружающего, всем своим существом уйти в шахматы, забыть самое дорогое, самое любимое. Гнев постепенно улетучивался, в сердце женщины росло теплое чувство материнской жалости к этому большому знаменитому ребенку.

- Я не могла прийти, - спокойно сказала Грейс, решив скрыть правду. - Заболела родственница… я ходила ее навестить.

- Саша совсем потерял голову. Он влюблен в эту женщину, забыл долг, вас… Все свое время он проводит около нее, дни и ночи…

Волянский остановился и облегченно вздохнул. Теперь главное было сказано. Когда он шел в квартиру Алехиных, то твердо решил ничего не говорить Наде. Сообщать такую ошеломляющую новость жене своего друга - это не только против всех правил общепринятого кодекса морали, - это предательство. А если еще учесть, что ты говоришь это женщине, о которой сам думаешь дни и ночи в течение многих лет. Явное предательство! Сама Надя может расценить это как желание очернить перед ней мужа, стремление нечестным путем создать лазейку к ее сердцу, долгие годы принадлежащему Алехину. «Нет, нет, ни в коем случае! - твердил сам себе Волянский. - Молчать. Пусть Надя узнает об этом из другого источника, только не от меня!»

Но когда он очутился в уютной гостиной Алехиных, увидел любимую женщину, грустную и одинокую, с темными кругами под глазами; когда услышал ее тихий взволнованный голос, полный доброты ко всему окружающему, он не в силах был сдержаться. «Довольно рассуждать о приличии, морали, - приказал Волянский себе. - Это преступление - оставлять Надю и дальше в неведении. Разве честно скрывать правду о человеке, который обманул ее, предательски бросил, оставил одну без помощи и поддержки. Да и как может не помочь ей Волянский, тот, кто безумно ее любит, для кого Надя олицетворяет все самое светлое, самое радостное в жизни. Она его солнце, предмет поэтического восторга, одни мысли о ней согревают его трудную, мрачную жизнь».

Болтая с Надей о самых незначительных пустяках, сообщая последние светские новости, сплетни, Волянский с каждой минутой все больше убеждал себя в том, что он не должен молчать, обязан сообщить ей горькую правду. Пусть лучше Надя перенесет этот тяжкий удар в присутствии Волянского, когда потрясение от свалившегося на голову несчастья будет ослаблено его вниманием и поддержкой. И вот после долгих минут колебаний и сомнений Волянокий рассказал Наде все. Саша ей изменяет, возможно, бросит ее. У него есть другая женщина, в которую он страстно влюблен. Высказав долго мучившие его слова, Волянский почувствовал, что ему сразу стало значительно легче на душе.

К его изумлению, новость не удивила Надю.

- Я все уже знаю, - тихо проговорила она. - Это Грейс Висхар.

- Откуда?! - воскликнул Волянский. Он искренне обрадовался словам Нади. Тяжелый груз спал с его сердца. Она уже знала! Славу богу, он чист теперь! Значит, не он первым принес, ей новость, значит, он не совершал предательства по отношению к Алехину.

- Откуда я знаю? - переспросила Надя. - Люди любят сообщать другим дурные новости. И, по их словам, всегда с добрыми чувствами.

Волянский вскочил с места.

- Зачем вы меня оскорбляете! Я ваш преданный друг! Знайте, что бы ни случилось, я всегда буду с вами!

Надя примирительно взяла Волянского за руку и усадила в кресло. Еще не в силах побороть волнение, он вынул портсигар и закурил. С минуту оба не сказали ни слова.

- Я не мог больше молчать, - первым прервал тяжелую паузу Волянский. - Если бы вы только знали, как я к вам отношусь, что вы для меня значите! Почему вы мне не верите, Надя?

- Не надо, Валя… Я всегда отвечала вам: не надо… А тем более сейчас…- тихо и медленно проговорила растроганная женщина.

- Но ведь Саши нет уже, он вас бросил! - настаивал Волянский.

- Уж не считаете ли вы, что это удобный момент для вас? - пристально посмотрев в глаза Волянского, спросила Надя.

- Странно. Вы знали о его измене и до сих пор не предприняли никаких мер! - поспешил переменить тему разговора Волянский.

- Какие меры?

- Вы его жена, на вашей стороне закон!

- Разве закон может вернуть любовь?

- На вашей стороне общество, все будут за вас в вашей борьбе.

- Мне нужен Саша, а не мнение общества, - грустно покачала головой Надя. - Никакой борьбы не будет. Я уже послала письмо Алехину. Он может считать себя свободным.

- Как можно так смиренно отказываться от счастья! - воскликнул Волянский. С одной стороны, его радовало, что Надя решительно рассталась с Алехиным, но в то же время его деятельная натура не могла примириться с такой безропотностью.

- Счастье! - задумчиво произнесла Надя. - Никому не дано управлять собственным счастьем. Это, может быть, самая большая ошибка того, кто создал этот мир.

- Но вы же любите Алехина и почему-то отказываетесь за него бороться? - не успокаивался Волянский.

- Настоящая любовь к человеку - это когда любишь его, а не себя в этой любви, - промолвила Надя. И тут же спросила:- Вы давно видели Сашу? Как он выглядит?

- Что ему делается! Его черт не берет!

- Волянскпй! Вы же его друг!

- Друг! Вот где у меня эта дружба! - Волянский опять вскочил с кресла и с яростью провел ребром ладони по горлу. - Двадцать пять лет мы шли рядом, и каждый раз с железной закономерностью повторялось одно и то же. Судьба безжалостно втаптывала меня в грязь и в то же время заботливо подсаживала его на пьедестал. «Пожалуйста, Александр Александрович!» - Волянский на миг перестал шагать и, остановившись около Нади, иронически развел руками. - На фронте воюем вместе - он получает два Георгия, я - шиш! Он - чемпион мира, я же всего - жалкий, ничтожный стихоплет!…

Надя с удивлением следила за высокой, немного сутулой фигурой, в бешенстве бегающей из угла в угол гостиной. Ее испугало мгновенно изменившееся лицо Волянского. Красивые тонкие губы раскрылись, обнажив стиснутые в ярости зубы; глаза горели огнем презрения и гнева.

«Господи, что же происходит, - думала расстроенная, удивленная женщина. - И это лучший друг Саши, тот, кому он в течение двадцати пяти лет изливал душу, открывал сердце, делился самыми сокровенными мыслями. Лучшие годы своей жизни шли они рука в руку, связанные общей судьбой, поступками, надеждами. Четверть века они были готовы броситься друг за друга в огонь и воду».