Илья Штемлер - Поезд

Размышляя, Свиридов упустил, чем была вызвана резкость заместителя министра, – тот говорил с потемневшим лицом, голос его напрягся.

– Промахи?! Не с каждым промахом можно мириться. – Он взглянул через плечо на очередного докладчика, потом обернулся в зал. – Промахи, а?! Все мы читаем газеты, слушаем радио, радуемся свершениям нашим. И вдруг оказывается – газет-то не читаем, радио не слушаем… Я о чем?! Взять Костомукшу. Построили там крупнейшее металлургическое предприятие. С иностранными партнерами. Встречи на той стороне, на нашей стороне, газеты пишут, радио вещает. Вот! Весь мир наблюдал торжественный момент… Все знали: будет производство, а значит, придется везти сырье. Производство пустили! А на дороге говорят: «Мы не можем концентрат забирать. Там лежат такие рельсы, по ним тяжелый груз везти нельзя». Понимаете? А о чем раньше думали? Не видели, не слышали, не читали, да? – Заместитель министра покачал головой. – Вы не просто мастеровые, вы все – члены партии, большие государственные люди, вы же должны знать экономику своего региона. Вот я сейчас из Астрахани вернулся. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году должны пустить на полную мощность астраханский комплекс: шесть миллионов тонн серы. В год! С одной только точечки – Саксарайской! А мы? Мы совершенно пока не готовы ехать. Даже нет технической документации на автоблокировку. Ждем, когда жареный петух клюнет, тогда и спохватимся. И выход, конечно, найдем: в век автоматики к старенькому телефончику временно вернемся. А, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное… Да, да… Не улыбайтесь! Даже узаконили это безобразие. Инструкции составили, рекомендации. Гордятся этим наши связисты. Как что – на телефон… Вот если бы их, умудренных опытом инженеров да научных работников, посадить на место девчушки, которая только училище закончила и направлена работать в какое-нибудь Корпачево. Где за смену свыше ста пар грузовых, не считая пассажирских. Да отключить там автоблокировку, на телефон перевести… Вот я и поглядел бы тогда на ваши инструкции… А когда мы упускаем путь, когда ни приехать, ни уехать. И все останавливается… Как на Астраханском отделении. Зашел я на график – желтые! Желтые!! Желтые!!! Все стоит, все стоит. Знаете, это же страшно, мороз по коже… Теплая погода, люди в рубашках ходят, природа оживает, гуси из Африки вернулись. А на Астраханском отделении поезда стоят! Стоят поезда! Потому что путь там запустили так, что ничем не помочь. Только надо засучить рукава и работать. Работать!

Заместитель министра умолк, провел взглядом по напряженным лицам: почти каждого из сидящих здесь он знал по имени-отчеству.

– Ведь вы, товарищи, – сила! У вас полмиллиона штыков. И механизмы. Конечно, человеку всегда чего-то не хватает. В этом и жизнь состоит, чтобы преодолевать нехватки, а не складывать руки… А ведь только из-за нерадивости, допущенной путейцами в прошлом году, дорога потеряла десять миллионов тонн. Это целые сутки работы всей сети дорог страны. Сутки! Представьте, что какая-то черная сила на сутки закрыла всю железную дорогу страны. Уму непостижимо!… Работать надо, товарищи. Днем и ночью… Недавно проверяли пункт технического осмотра вагонов на станции Баскунчак. Пришла первая группа проверяющих – все спят, кто где. Разбудили, заставили работать. Ушли проверяющие – снова все легли спать. Пришла вторая группа – опять улеглись… А там пишут, перья скрипят – составы готовы, тормоза в порядке… Разбудили. Ушла вторая группа – снова все легли спать. Пришла третья группа, в пять утра, – спят голубчики… Вот какие дела, товарищи! И это на железной дороге! Мы тут разворачиваемся – научная организация труда, смотры, соревнования… Конечно, правильно меня поймите,

научная организация труда необходима. Но… элементарную совесть надо иметь. Пришел на работу – работай! Я поинтересовался: сколько получает осмотрщик вагонов на той станции Баскунчак? Именно получает, а не зарабатывает! Двенадцать часов спит, и двести пятьдесят рублей в кармане. Вот как! Помню, газета «Гудок» напечатала письмо осмотрщика вагонов. Тот пишет, что мы, дескать, выдаем справки, не проверяя тормозов. Совесть заговорила у человека, легкие деньги руки жгли… Я недавно читал: на американских дорогах идет поезд полторы тысячи километров без пробы тормозов. А у нас чуть встал – проба! Тук-тук-тук – стучит по буксам, проверяет со сна… Техника совершенствуется, а инструкции еще со времен царя Гороха – куда ни кинь, сплошь контроль, контроль. Иные спят, деньги получают, а считаются контролеры. Законтролерились совсем!

– И не только в Баскунчаке, – послышался негромкий возглас из зала.

Заместитель министра не расслышал реплики, но по реакции зала догадался, усмехнулся с горчинкой. И в какой-то момент Свиридова охватило чувство неловкости, точно именно его укоряет Сергеич в грехах. Он заерзал, покосился на соседа. И тому было невесело… Допустим, осмотрщик вагонов мужик-хитрован, себе на уме. Знает, что пустое это дело выстукивать буксы через каждую чуть ли не сотню километров, когда специальная автоматика есть в вагонах на предмет аварии. И, пользуясь стародавней инструкцией, удит свою рыбку… Но в зале сидят большие начальники, за столом президиума – самые большие в железнодорожном деле. Так неужели всем миром нельзя навалиться, пересмотреть эти устаревшие инструкции? Какая сила мешает им разобраться, исправить положение? Ведь и тот, кто отвечает за это положение, тоже не бесплатно работает, зарплату получает не меньше осмотрщика. Да еще и живет не в какой-нибудь там тмутаракани, а в Москве он живет, в столице. Где ж его-то совесть! Выходит, он, хоть и является на работу, да так же спит, только с открытыми глазами, да с деловым озабоченным видом, с портфелем в руках…

Эта невысказанная вслух мысль расползлась по залу, подобно магме. Во многих, если копнуть, живут микробы сладкого безделья. А взметнется после этих пронзительных слов совесть, заговорит душа – и устыдятся убеленные сединами мужчины. Но, к сожалению, микроб этот живуч, ждет, затаившись, своего часа. И, дождавшись вновь разъедает душу, усыпляет совесть. Если в этом и состоит особенность человеческой природы, тогда откуда столько свершенных дел, не от лени же все это взялось, не от суесловия. Значит, не в сладком безделье суть жизни человека, а в делах и поступках

– Вы думаете, почему министр ушел с коллегии?! – продолжил заместитель министра, глядя в зал. – По ехал объяснять в правительство причину срыва погрузки угля. Вчера по вине железной дороги недогрузили тысячу вагонов угля. И уверяю вас – министру ох как неуютно сейчас в Кремле… А у некоторых вагоны простаивают, неделями не работают. Как же так?! Неужели, товарищи, вы не чувствуете, в каком ритме работает наша отрасль? Ведете себя хозяйчиками – куда хочу, туда верчу… У нас в стране все государственное! Все принадлежит Союзу Советских Социалистических Республик! А не каким-нибудь отдельным начальникам по путям и движению… Взять ту же Астрахань, прихожу на грузовой двор – прибыло оборудование для начальника дистанции. Три платформы трое суток стоят, никто к ним не прикасается. А там работы для трех мужиков на тридцать минут. Три платформы – трое суток! А?! И еще жалуются мне, что мусор станционный не на чем вывозить. Это ж надо?! Вот где бы проявить себя хозяином. Мы списываем в год тридцать тысяч старых вагонов. Ну, оборудуйте их под свои нужды – мусор возить, старые шпалы… Нет! Обязательно возьмут новую платформу, с металлическими бортами, на роликовых подшипниках, погрузят три гнилые шпалы, загонят в тупик, и месяц они там стоят… Уважайте вагон, берегите вагон. Он труженик наш, он работает на советскую Еласть. А не так: мой вагон, пусть стоит, аж позеленеет, мне так хочется… Не по-государственному это, не по-партийному!