Илья Штемлер - Поезд

– И я не ждала. Да вот гость сидит. Разные истории мне рассказывает, даже собрать на стол не отпускает.

Кресло резко развернулось на винтовой основе, и Свиридов увидел Савелия Прохорова. С тех пор как они закончили институт, пожалуй, впервые Свиридов видел своего приятеля не в форме железнодорожника, а в обычном костюме. Но в следующее мгновение он уже чувствовал железные объятия. Сам Свиридов был не из хлипких, но с Савкой Прохоровым ему не тягаться. Ростом еще куда ни шло, а вот массой своей Савелий его перетянул, это точно…

– Что ж ты, сукин сын, носа не кажешь к заболевшему другу-товарищу? – укорил Прохоров, пряча за добродушием немалую обиду.

– Собирался, клянусь тебе, – Свиридов был рад, что встреча их наконец состоялась. И так просто. Молодец, Савелий, умница…

– Думал, понимаешь, Люську свою прихватить, – Прохоров все не ослаблял объятий.

– Позвони ей! – загорелся Свиридов. – С Елизаветой посидит.

– Нет, не надо. Серьезный разговор нас ждет, брат… Мы с тобой теперь вообще видеться перестанем. Раньше хоть на коллегиях виделись. А теперь – все! Кранты! Конец куску жизни нашей, Алешка, сукин ты сын, калининский стипендиат… Елизавета, знаешь ли ты, что твой муж был калининский стипендиат?

– Знаю. Хвастал, – Елизавета поднялась с кушетки. – Вот что, мальчики – вы разговаривайте. А у меня дела, стол ждет.

Прохоров отпустил Свиридова и вернулся в кресло, скрипнувшее под тяжестью его тела. Не такой представлялась Свиридову встреча со старым другом. Все оказалось иным – и то, во что одет Савелий, и то, что говорил…

– А все оттого, брат, что забурели мы с тобой за два десятка лет на службе нашей казенной, – отвечал Прохоров на мысли товарища. – Но я за три последних месяца после отлучения пришел в себя. А ты остался на том же уровне. Разница!

«Прав он, прав, – думалось Свиридову. – Он встретил меня тем же Савкой Прохоровым, любимцем курса, рубахой-парнем. А я шел к нему как к начальнику дороги, пусть бывшему, это не имеет значения».

Неловкость нарушил голос Елизаветы. Она интересовалась, каким образом в ванной комнате очутилась коробка конфет и бутылка «Кагора».

– «Кагора»?! – подхватил Прохоров. – Ты в своем уме, Алеша? Кто пьет «Кагор»?

– Мне нравится «Кагор», – с легким раздражением произнес Свиридов.

– Это ж церковное пойло! Вот так клерикалы разлагают изнутри честных членов партии. К дьяволу их козни! Лизавета! Я принес свою выпивку, – Прохоров наклонился к стоящему у ног портфелю и достал две бутылки водки. – Ответим единством наших рядов на происки церковников и мракобесов!

Три богатыря на этикетке бутылки, казалось, весьма одобряли поступок отставного начальника дороги.

– Помнишь, Алешка, в общаге висел плакат с этими молодцами. И девчонки распределили между нами их обязанности, – произнес Прохоров.

– Ты был Ильей Муромцем, – кивнул Свиридов. – Аполлошу назвали Никитой, боярским сыном. А меня, за скромный нрав и некоторую схожесть в имени, нарекли Алешей Поповичем… Кстати, куда делся Никита, боярский сын?

– О нем позже, Алеша… Вначале разберемся с нашими заботами. У меня, кстати, и закусь с собой… Елизавета! – крикнул он в сторону прихожей. – Принимай товарец. Слава богу, меня еще не отлучили от распределителя, руки не дошли. Я и пользуюсь.

– Не знаю, где он и находится, ваш распределитель, – отозвалась Елизавета.

– Узнаешь. Жизнь подскажет, – Прохоров достал из портфеля несколько пакетов. И яркую банку с какой-то рыбой. – Послушай, Ляксей, не думаешь ли ты, что я к твоей жене должен обращаться на «вы»? Нет? Хорошо. Не говоря о том, что она мне нравится. Это было бы просто бестактно, верно, Лизавета?

– Верно, Савелий, верно. Вы у нас простецкая душа, – ответила Елизавета.

Савелий Прохоров бросил на Елизавету взгляд начинающих блекнуть голубоватых глаз. Резкие крылья носа расширились, точно у придержанного на скаку коня…

– А как твоя Люсинда? – включился в разговор Свиридов. – С тех пор как вы женились, я ее и не видел. Столько лет прошло.

– Она – молодец. Болела одно время, но теперь – молодец, – ответил Прохоров. – Рада, что я рассчитался с дорогой. Теперь, говорит, и я поправлюсь… И ребятня не огорчает, славная у меня детвора.

– У тебя ведь… дочь?

– И сын. Кстати, Алексеем нарекли.

– Ну… не Аполлоном же.

– Да, действительно… Только не в твою честь, не возносись. Тесть мой Алексеем был.

Помолчали, наблюдая, как ловко и быстро Елизавета сервирует стол. Ей очень шло синее платье.

Свиридов хмыкнул и отвел взгляд, чувствуя неловкость перед Савелием за эту откровенную восторженность. Прохоров же думал о своем. И мысли его были далекими и печальными.

– Может, определим богатырей в морозильник? – встрепенулся Свиридов.

– Они уже там, – ответила Елизавета. – Мавр свое дело знает.

– Повезло тебе, брат, – вздохнул Прохоров. – Мой мавр по этому поводу устроил бы шествие с факелом.

– Видно, у нее припекло, – невольно обронил Свиридов.

– Припекло, брат, согласен, – вздохнул Прохоров. – Тянет меня к этой белоголовой паскуде. Пол-России-матушки на лопатки положила, стерва светлоглазая.

– Господи, неужели у человека нет силы воли! – вклинилась в разговор Елизавета. – Если столько вокруг бед.

Прохоров окинул Елизавету усталым взглядом, но промолчал. И это молчание прозвучало значительней десятка слов…

Свиридов подумал, что Савелий все же пришел не вовремя: возникший поначалу контакт явно пропадал. Хоть он был искренне рад гостю. Может быть, отослать куда-нибудь Елизавету? Но куда? Не к архитектору же, что сидит, вероятно, до сих пор в темноте…

– Савелий, давай и вправду позовем твою Люсю, – беззаботно произнес Свиридов. – Пошлю машину. Туда-обратно, двадцать минут.

– Кто у тебя сейчас шофер? Леонид?

– Леонид. А что?

– Моим был шофером… Проводником работал, проштрафился. Жаль стало парня, пригрел.

– Леонид, – повторил Свиридов.

– А секретарями кто?

– День – Наталья, день – Маргарита Никитична.

Претензий нет.

– Еще бы. Мои кадры… А кто у тебя в первых?

– Михайлов.

– Сохранишь?

– Присматриваюсь. Сам понимаешь, аппарат – дело серьезное. В Чернопольске у меня были крепкие ребята. Кое-кого хочу перетянуть.

– Понятно, понятно, – Прохоров прикрыл глаза и стал похож на усталого слона. Со своим длинным мясистым носом. – Я с этими людьми работал много лет, Алеша.

– Они тебя и подвели, – вскользь проговорил Свиридов, то ли утверждая, то ли спрашивая.

– Я сам себя подвел. Нечего тут крутить… Если на дороге серьезное происшествие, а начальник в это время за городом не делом занят…

– Только ли это? – не выдержал Свиридов.

– Знаю, что не только, – подхватил Прохоров и, переждав, потянулся к столу. Наполнил рюмку и махом опрокинул в широко раскрытый рот, поморщился, подхватил ломтик колбасы, закусил. – Так-то лучше… А то возится Елизавета, понимаешь, точно банкет в честь короля… Расскажи, как меня снимали.