Петр Капица - Они штурмовали Зимний

Служба в охранке избавила Виталия от солдатчины и окопной жизни, но и в столице ему было не легче, — он ежедневно рисковал своей шкурой.

«Как же я не доглядел и так глупо попался. И главное — кому?! — злился на себя Аверкин, ворочаясь на мерзлых опилках в дровяном сарае. — Откуда они знают детскую кличку? Неужели меня еще помнят за Нарвской заставой? Ведь этим парням тогда, наверное, было не более двенадцати лет. Впрочем, шут с ними! Надо скорей выпутываться из западни. Позор, если в охранке узнают, что я попал в руки каких-то щенков. Но что же они намерены со мной делать? Неужели бросили и убежали? Надо попробовать развязаться».

Набрав полную грудь воздуху, сыщик напряг мускулы, стараясь хоть немного ослабить путы, и вдруг услышал треск разрываемой материи. «Пуговицы отдираются или пальто ползет по швам», — сообразил он. Сжав зубы, Аверкин еще больше напружинился, растопыривая локти. Разрываемое сукно затрещало сильней… И вскоре Аверкин почувствовал приток свежего воздуха.

Пальто треснуло в нескольких местах и пуговицы были выдраны с «мясом».

Развязав окоченевшие ноги, Аверкин разулся и, стиснув зубы, растирал ступни до тех пор, пока не закололо в кончиках пальцев. Потом он опять обулся и, стараясь ступать бесшумно, подошел к двери и толкнул ее. Дверь оказалась запертой. Сыщик прислушался: не стережет ли кто его?

Вокруг было тихо, только слева донесся далекий гудок паровоза.

«Как же выбраться отсюда?» — Аверкин огляделся. Слабый свет проникал откуда-то сверху.

По груде поленьев сыщик вскарабкался на сеновал и там увидел небольшое полукруглое окно, выходившее на крышу. Он открыл его и, с трудом протискавшись, выполз на заснеженную крышу.

Сарай был невысоким. Его обступили деревья. Соскользнув как на салазках вниз, Аверкин спрыгнул в сугроб и, увязая чуть ли не по пояс в снегу, выбрался на дорожку.

В парке сквозь ветви деревьев светила луна. Сыщик вытащил из карманчика часы и взглянул на циферблат. Стрелки показывали второй час ночи.

Утро было морозным и ясным. Заводские трубы не дымили, не пачкали неба, так как по примеру путиловцев загасили топки в кочегарках химики, кабельщики, резинщики, металлисты и текстильщики.

Вася Кокорев не выспался: он очень поздно вернулся с Выборгской стороны, а чуть свет Дема его разбудил.

— Ну как, проводил?

— До самых дверей. Даже окно свое показала.

— А обо мне она не говорила? — поинтересовался Дема.

— Как же! Ну, говорит, и силища у вашего друга, как котенка сыщика поднял. Мы условились встретиться сегодня на Литейном часов в пять. Она обещала подружку захватить для тебя.

— Почему это для меня?

— Ну, пусть будет для меня. Не станем же мы с тобой из-за девчонок ссориться?

— Верно, — согласился Дема. — Идем ребят собирать, Савелий Матвеевич велел. Будем женский митинг охранять.

Они вместе обошли знакомые дворы на Чугунной улице и собрали девять человек самых отчаянных и задиристых парней. Вооружившись кто железной тростью, кто гаечным ключом, они всей ватагой вышли на Петергофское шоссе.

По пустырям и переулкам уже двигались шумные вереницы рабочих. Они шли к площади у Нарвских ворот с песнями и выкриками.

— Смотрите, и тетки какие-то без знамен топают, — не без удивления сказал Дема, показывая на толпу домашних хозяек, размахивающих пустыми кошелками и корзинками.

Это шли намерзшиеся за ночь жительницы деревни Волынка, зря простоявшие с вечера у продуктовой лавки. Они были злыми и шагали с таким видом, точно собирались разнести по пути все магазины и хлебопекарни.

Городовой, стоявший на углу, видимо, заметил приближавшихся разъяренных женщин, обеспокоенно стал оглядываться по сторонам, а затем, подхватив болтавшуюся на боку шашку, рысцой поспешил в чей-то двор.

— Тикает!

— Теток испугался! — засмеялись парни.

— Ату его!.. Бей корзинками! — крикнул клепальщик с верфи и, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул.

— Перестаньте хулиганить! — строго сказал Кокорев. — Попусту не задевайте городовых.

У площади парни разделились на две партии: одни с Васей остались невдалеке от ворот, а другие отправились к трактиру, где могли засесть полицейские.

Площадь заполнялась демонстрантами. Пришли женщины с очень бледными лицами. Ботинки у них были испятнаны, а на юбках темнели, словно дробью пробитые, дырки.

— С «Химика», — определил Вася. — Это от кислоты у них так. А вон те громкоголосые девушки — определенно с тряпичной фабрики, а чуть подальше от них — текстильщицы. — Опрятных текстильщиц нетрудно было узнать по белым пушинкам, прилипшим к одежде.

В этой огромной толпе женщины осмелели и открыто начали высказывать то, что накипело у каждой.

. — Хуже женской доли нет! — выкрикивала работница с заостренным лицом и глубоко запавшими глазами. — Или работай, или в очереди стой. Мы не досыпаем, живем в холоде. Такая жизнь не краше могилы.

Солдатка поддержала ее:

— Наших мужей на фронте бьют и калечат, а мы здесь как проклятые маемся. Вот ночь простояла у пекарни. А что детям несу? Слезы да злость свою. Мужчины, а вы-то чего молчите?! На что надеетесь? Довольно терпеть!

***

Катя проснулась с таким чувством легкости на душе, какое бывает, когда ждешь радостных событий. «Что же случилось? — не могла понять девушка. — Почему так хорошо? Неужели от того, что он проводил к самому дому и вновь захотел встретиться?.»

Кого же она захватит с собой? Ведь близких подруг у нее нет. Правда, на заводе Катя знала многих девушек, но все они только знакомы, не больше. Ни с одной она нигде не бывала и не делилась своими секретами. Может, Наташу позвать?

Наташа Ершина — невысокая кареглазая девушка, с забавной челкой над покатым лбом, удивлявшая всех своим низким грудным голосом, занималась в подполье «технической» работой. Она выдавала листовки, печатала на машинке для гектографа прокламации, отправляла секретные письма и на память знала адреса явочных квартир. С нею Катя могла откровенничать, потому что Наташе известны были ее тайные дела. Не раз они вместе выполняли срочные поручения и поздно ночью расходились по домам.

Недавно Ершина сказала в шутку:

— Быть нам с тобой вековушами. Мы так законспирировались, что не только парней, но и всех подруг растеряли.

«Позову ее», — решила Катя. Соскочив с постели, она быстро оделась, схватила полотенце и побежала на кухню мыться.

Шипящая струя воды била из крана с такой силой, что брызги разлетались во все стороны. «Значит, заводы бастуют, — определила Катя. — Иначе напор воды был бы слабей».

Ополоснув лицо, шею, девушка поставила на плиту чайник и вернулась в комнату.