Кирилл Голованов - Матросы Наркомпроса

— Ну давай знакомиться. Где твои документы? Та-ак! «Живой и любознательный… гм… ребенок…»

— Насчет живости пока поверить трудно. Любознательность? — Он заглянул в табель и улыбнулся. — Любознательность налицо!

— Ребенок? — Тут председатель комиссии внимательно осмотрел Димку. — Действительно ребенок! Сколько в тебе роста?

Димка затрепетал, сердце сжалось: «Сейчас откажет», — но ответить на вопрос не успел, потому что дверь кабинета распахнулась, и в него вступила солидная дама, ведя за собой длинноносого мальчишку.

— Товарищ Радько! — обратилась дама к председателю приемной комиссии. — Мой муж…

— Скажите сразу, сколько троек? — перебил ее председатель комиссии.

— Только одна, по химии, — вздохнула дама и положила табель на стол.

— Первая четверть — отлично, вторая — хорошо, третья — отлично, — громко читал Константин Васильевич, — последняя четверть — три. Годовая оценка тоже три, то есть посредственно. Итог удивителен. В чем дело?

— Видите ли, мой Гена… — начала объяснять дама.

— Сам расскажи, Геннадий, — опять не дослушал Радько.

— Ну, на контрольной работе, — шмыгнул носом парень, — разбавил в классе чернила соляной кислотой.

— Вот оно что? — рассмеялся председатель комиссии. — Видно, здорово пересолил? А? Ладно, предлагаю дать ему направление к медикам.

Члены комиссии улыбались и кивали головами. Генка схватил бумажку, и его как ветром выдуло из кабинета. Мамаша слегка растерялась. Она приготовила длинную убедительную речь. Речь не пригодилась. Теперь она не знала, что делать. Не выходить же ей из кабинета просто так!

А Радько уже снова смотрел на Димку.

— Так как насчет роста? Вот если дашь обещание подрасти…

— Честное пионерское! — с чувством воскликнул Майдан. — Подрасту! Обязательно! — И вздрогнул от общего хохота.

Смеялись члены комиссии, колокольчиком заливалась секретарша, с достоинством улыбалась дама, хотя никто так и не узнал, чья она жена.

— Как тебя величают? — невозмутимо поинтересовался Радько, заглянул в документы. — Дмитрий? — И, протягивая Майдану направление, торжественно возгласил: — Идите, Митя, и будьте отличником!

Еще накануне тетя Клаша зашила дырки в Димкиных карманах, выгладила брюки, курточку и пионерский галстук.

Проблема галстука несколько смущала Майдана. Конечно, он еще не комсомолец, но ведь и школа не обыкновенная. Когда выдадут форму, не повязывать же его поверх тельняшки?

В конце концов Дима решил галстука не надевать. На всякий случай он спрятал его в портфель. И, как оказалось, правильно сделал. В галстуке появился только один мальчишка, Аркадий Гасилов, который пел песни на приемной комиссии. Его сразу стали называть исключительно «пионером».

— Ч-что здесь особенного? Я действительно пионер, — с достоинством отвечал Аркашка. — Вы разве нет?

Перед началом занятий на школьный двор вышел сухопарый учитель в армейской полувоенной форме и картавым голосом скомандовал:

— Восьмые классы! Становись! 'авняйсь!

Ребята встали в шеренгу кто куда, учителю это не понравилось. Он стал тщательно тасовать мальчишек по росту. Димка Майдан отодвигался все дальше, пока не очутился «на шкентеле», то есть в самом конце строя. Огорчиться Майдан не успел, потому что к шеренге подходил знакомый моряк, который был председателем приемной комиссии.

— Това'ищ воен'ук! Т'етья 'ота по вашему п'иказанию пост'оена! — доложил учитель и представился: — Команди' 'оты Оль!

Третья рота — это звучало уже совсем по-военному. Капитан третьего ранга Радько прошел мимо к правому флангу, где стояли самые рослые ребята. И тут все увидели, что военрук не достает им даже до плеча.

«Сам коротышка! — поразился Майдан. — А еще требует от других подрасти».

Вместе с командиром роты военрук принялся за строевой расчет. Тридцать три человека с правого фланга они нарекли первым взводом.

— Все равны как на подбор, — засмеялся «квадратный парень» Антон, брат той самой девчонки, которая владела флотским семафором и назвалась «Бегущей по волнам».

А военрук шутки не принял. Он нахмурился и строго спросил:

— Что за разговоры в строю?

По всему выходило, что Диме Майдану предстоит учиться в самом последнем шестом взводе, если бы не вмешалась судьба. Судьба явилась в образе изящной молодой учительницы. Черный костюм сидел на ней ладно и строго, как военный мундир. Учительница неожиданно появилась позади военрука и что-то ему шепнула.

— Виноват, Мария Яковлевна, не учел, — галантно сказал военрук и скомандовал: — Отставить расчет! Изучающим английский язык — три шага вперед, французский — пять шагов… марш!

Большинство учеников осталось на месте, поскольку они откликались на пароль: «Шпрехен зи дойч?»

А остальные доставили начальству немало хлопот. «Англичане» и «французы» по количеству никак не укладывались в строевой расчет. В результате Майдан, «пионер» Гасилов, Жорка — владелец швертбота, Раймонд Тырва и Антон Донченко попали в сборный «двуязыкий» класс, который нарекли вторым взводом. Рост тут роли уже не играл. Оставалось только назначить младших командиров.

Военрук внимательно осматривал ребят и наконец вывел из строя мальчишку в галифе и мягких хромовых сапожках. Радько угадал. Отец у Леки Бархатова был полковником, и парень с детства привык к гарнизонам. Суховатый, подтянутый Лека тотчас стал командовать, будто всю жизнь этим и занимался. Ребята сразу поняли, что выбор правильный.

Все, кроме Жоры Куржака. Брат у Куржака, с которым он вместе перевернулся на швертботе, уже два года щеголял в военной форме артиллерийского «спеца» и даже исполнял обязанности старшины роты. Жора представил, как было бы здорово, вернувшись домой, небрежно сообщить брату, что он тоже младший командир. Правда, огорчаться было рано, поскольку оставались свободными четыре вакансии командиров отделений. Жора Куржак решил помочь военруку. Он заикнулся было, что у него есть собственный швертбот. Но военрук еще раз напомнил о недопустимости разговоров в строю и прошел мимо.

Донченко, наоборот, старался на военрука не смотреть. Если бы Радько знал, что газета «Ленинские искры» объявила его победителем морской игры «Загадочный рейс» и назвала «самым догадливым матросом из команды капитана Бакборта»! Но сам Антон хвастаться не стал, а на лбу это не написано. Военрук не задержался и около Донченко.

Из строя был вызван Раймонд Тырва. Военный руководитель спецшколы положительно оценил его угрюмый вид и назначил командиром отделения. И что военный руководитель в нем нашел?

Вновь сформированные подразделения строем направились на занятия. Первый звонок прозвучал ровно в девять утра в понедельник второго сентября. Собственно, это был не звонок, а гулкий колокол — рында. Пожилой швейцар Сергей Иванович с завидной сноровкой дергал за плетеную косицу бронзового языка, и сдвоенные удары настоящих корабельных склянок разносились по всем этажам.