Вера Панова - Собрание сочинений (Том 2)

— Не обращайте внимания, — сказал Дубль Ве.

— Прежде всего, — сказал мастер Ансу, — придется его остановить.

Они налегли на самое большое колесо и остановили. И другие колеса остановились.

Стрелки на циферблате заметались и замерли.

— Эй, кто там балуется с часами? — донесся крик Гуна. — Я тебе побалуюсь! Слезай!

— Ничего не можешь сделать! — крикнул доктор. — Опоздал!

— Почему опоздал?

— Потому что с нами мастер Григсгаген!

— Вы что, вперед их пустить вздумали? Вот я вас! Эй, там, на башне, слышите? Куда же я, я, я тогда денусь?

— Куд-куда, куд-куда все мы денемся? — подхватили пиджаки.

— В сумасшедший дом! — крикнул доктор. — Почем я знаю и кому это интересно, кроме вас?

Внизу притихли.

— Что они делают? — спросил доктор.

— Совещаются, — ответил астроном.

— Подай отвертку, — сказал мастер Ансу.

— Теперь охватили башню руками и расшатывают, — сказал астроном.

Башня качнулась.

— Не эту, — сказал мастер, — самую маленькую.

И Анс подал маленькую отвертку.

— Эники-беники! — хором с площади.

Площадь запыхтела, затопала. Башня закачалась сильней.

— Ели вареники!

Еще сильней.

— Эники-беники клец! — Это уж начался какой-то чертов аттракцион.

Они ее расшатывали, облапив и толкая животами.

Верхушка башни вычерчивала дугу по Млечному Пути.

Из стен выскакивали кирпичи, как зерна из кукурузного початка.

Часы то запрокидывались к небесам, то кланялись чуть не до земли.

И солнечная корона озаряла все это, играя ультрафиолетовыми и инфракрасными языками.

— Невозможно работать, — сказал Анс, взлетая и опускаясь. — Скажите им там.

— Эй вы, эники-беники! — крикнул доктор. — Катитесь отсюда! Мешаете!

— Сам дурак! — крикнул Гун. — Сейчас вам будет клец!

Дуга вправо. Дуга влево.

Кирпичи из стен ручейками.

Дуга влево. Дуга вправо.

Какое работать. Кувыркается сердце, взболтаны мозги.

Теменем о потолок. Зубьями механизма изорваны бока.

Влево-вправо-влево-вправо — ух, вниз полетели!

— Старайтесь, старайтесь! Вам неизвестно, что такое мастер! Он может и так! Надорвитесь, лопните, я — ученик Себастиана, все равно пушу время вперед!

Нет. Не успеть. Мастерство — не тяп-ляп. Мастерству нужны замедленность, паузы, раздумье. А башня сейчас рухнет.

Кирпичи из стен потоками.

Успеть. Успеть. К черту паузы. Она рухнет, а время уже вперед, уже вперед.

Во имя твое, Ненни.

Она рухнет, а тебе жить, Ненни.

Бежать вприпрыжку и гнать ногой камушек.

Тебе заселять землю, Ненни.

Пойдет, пойдет вперед. Настоящий мастер может все.

Что за звон? Что за звон?

Такого не было от сотворения мира.

Залил все другие звуки.

Рвется в уши, колотит по барабанным перепонкам, как град.

— Что за звон?

— Не слышу!

— Что за звон?

— Громче!

— Звон, говорю! Звон! Звон!

— Это летит Последняя Гибель.

— Что?

— Сейчас все исчезнем, молодые и старые, умные и эники-беники.

— И Ненни?

— Все до единого. По второму разу погибнут те, кто уже умер раньше. Да, Илль, и ты, окончательно. И твой шлем и ремешок от шлема. И некому будет поставить крест над нами. Положите отвертку, теперь уж ни к чему…

Звон… Звон… Звон… Перестаньте подождите… Лавина обвал не остановить ничем нет… Солнечную корону погасил как свечку… Я протестую позвольте я тоже имею голос что еще за Последняя к чему такая роскошь неужели мало той старинной уютной с которой свыклись… Конец ничего в мире кроме звона кроме звона…

Стоп.

Надо же, как я крепко спала. Ты, должно быть, весь дом всполошил.

Хватит тебе. Спасибо.

Это вы поняли — я будильнику говорю спасибо.

Хочу сказать ему похвальное слово.

Сколько разных часов на свете, а полезней будильника нет.

Дай ему бог здоровья.

Как он бдителен, как своевременно приходит на помощь.

В высшей степени приятно все это отметить.

А если какой-нибудь иногда, случается, ворвется в ваш хороший сон и не даст вам его досмотреть — ну что ж, скажу на это: а в вашей работе ошибок не бывает?

Слава будильнику, слава!

Туш в его честь!

Славьтесь, будильники всех марок, в корпусах квадратных и круглых, на четырех камнях и на одиннадцати.

Я просыпаюсь все глубже. Если засыпаешь глубоко, надо глубоко и просыпаться, иначе что же это будет с нами?

День разгорается. Вдох, выдох. Вставай-ка, умойся чистой водой — и за дело.

Просыпаюсь все глубже, расплываются лики моего ночного видения. Время идет вперед.

Да здравствует Время, Идущее Вперед.

Это я рассказала сон, который мне приснился в ночь на пятницу.

1941–1963

ЗЛ — Панова В. Заметки литератора. Л.: Сов. писатель, 1972.

ЛГ — Литературная газета.

«О моей жизни…» — Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. Л.: Сов. писатель, 1980.

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР (Москва).

Впервые: Ленинградский альманах. Лениздат; 1953, кн. 5; одновременно: Новый мир. 1953, № 11, 12; отрывки: «Совершеннолетие» // Известия. 1951, 11 февр.; «Юлька» // Ленингр. правда. 1952, 3 авг.; «Весна» // ЛГ. 1952, 4 окт.; «Знакомство» // Смена. 1953, 1 мая; «Любовь» // Веч. Ленинград. 1953, 3 окт.; «Юлькин май» // Веч. Москва. 1953, 31 окт.; отдельное издание: Времена года. Из летописей города Энска. М.: Гослитиздат, 1954 (с биогр. справкой).

Началом работы над романом Панова считала свою статью «Тост» (ЛГ. 1949, 31 дек.). Когда статья была напечатана, сообщает писательница, «она мне показалась вовсе не статьей, а законченным вступлением в какой-то большой роман. В маленьком доме на окраине большого периферийного города я увидела праздничный стол и елку в зажженных свечках, за столом сидела героиня романа, уже немолодая женщина, ее звали — ну, конечно, ее звали, как одну мою знакомую, Дорофея Николаевна. […] Вот отсюда пошла разматываться нитка романа «Времена года», из летописей города Энска» («О моей жизни…», гл. «Очень трудная работа»).

Есть, однако, свидетельства, что еще раньше, до публикации повести «Ясный берег», Панова обдумывала тему нового «городского» романа, героиня которого, депутат горсовета, переживает семейную драму, развернутую затем в истории Дорофеи Куприяновой. «Будем надеяться, — писала Панова А. К. Тарасенкову 3 августа 1949 г., - что с горсоветовской темой получится лучше. (…) Все уже придумала для новой книги, теперь ищу ракурс, который мне даст возможность интересно и ярко это сделать. Затем поеду смотреть город — объект — и знакомиться с работой и с людьми. Затевается «громадный» для меня роман — листов на 20. Посмотрим, что выйдет» (ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597).