Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #2

Без тебя я был бы - рогожный тать, Наломал бы для ада немало дров. А с тобой - небесная благодать, Богородицы золотой покров.

Вышиваешь Господу ты венок. Яснокрылым ангелам ты родня. Городская ласточка - воронок, От небесных дел не отринь меня!

Заметался по рекам Синий пламень воды. Небеса звёздным млеком Окропили сады.

Вишни млечными стали, Всем явив свою стать. И на цыпочки встали, Чтобы небо достать.

Красным девкам на зависть Шепчут в сладком бреду: "Наши ветви плескались В небесном пруду…"

С благодарною дрожью Сообщают кусты, Что на них млечный дождик Снизошёл с высоты.

И чему тут дивиться, Коль на Млечном пути Даже малая птица Пьёт с небесной горсти.

У небесной державы Порядок таков. Пьют деревья и травы Молоко облаков.

Кто-то скажет: "Из лужи!" - И будет не прав. Взгляд добрее и глубже У деревьев и трав.

Разливанною трелью Разошлись соловьи Над земной колыбелью Вселенской любви.

Потому-то сегодня И мне не до сна… Колобродит, как сводня, За окошком весна.

А люди, как в лучшее время, В хорошего верят царя. Он вступит в звенящее стремя, Народную волю творя.

Плащом небеса занавесит, Щитом остановит раскол. Продажных и лживых повесит, А подлых посадит на кол.

От хвори, напасти и порчи Избавится русский народ, Когда ему царские очи Сверкнут у Кремлёвских ворот.

И праведный мир воцарится На отчей земле на века. И вдосталь родная землица Накормит тогда мужика.

А если лихие бояре Народ не желают любить?…На то и даны государи, Чтоб головы пёсьи рубить.

/Г/ГУ/

Слёток, слёточек и слётыш - молодая птица, уже слетевшая с гнезда… Одна птица слётчивее другой бывает, раньше гнездо покидает.

Владимир Даль

И так бывает.

Не материнское лицо он запомнил первым в жизни своей, а братово. Может, оттого, что Бориска, из любопытства, наверное, то и дело к нему в младенческий кулек заглядывал? Смотрел на крохотного Глебку, и тот, если, к примеру, ревел, хандрил, ежился от малых своих и первых неудобиц, сразу, будто суслик в поле, замирал, даже и глазенками шевельнуть не желал - моргнуть там или скособочиться, а глядел на человеческое существо

ЛИХАНОВ Альберт Анатольевич родился в 1935 году в г. Кирове. Окончил Уральский государственный университет им. Горького. Автор многих книг. Лауреат государственной премии России, премии Ленинского комсомола, международных премий им. Я. Корчака, М. Горького, многих других отечественных и зарубежных наград. Удостоен премии Президента РФ в области образования. Председатель Российского детского фонда, президент Международной ассоциации детских фондов. Академик Российской академии образования. Живёт в Москве

старшего возраста с удивительной радостью, с доверием и непонятной готовностью внимать и радостно подчиняться.

Хотя чему он мог подчиняться, младенец-то?

Бориска тоже испытывал странное, до сих пор с ним небывалое. Интерес? Нет, это ощущение было посложней всякого любопытства, оно и обреталось где-то в глубине - разве же не забавно разглядывать это толстое пузичко, крохотные ручки, которые, напоминая бутоны маленького, нераспустившегося пиона, заканчиваются сжатыми кулачками. А кривоватые ножонки с нежной, из шелка сшитой кожицей крохотных ступней? А озорной петушок, всегда неожиданно, даже по-хулигански, пускающий напористые, спешащие фонтанчики? А ушки, розовые на просвет, наверное, еще безо всяких хрящиков, Божьи крендельки, слепленные волшебным мановением, чтобы внимать голосам взрослых, воробьеву чириканью за форточкой, опасному гулу толстой, случайно залетевшей мухи?

Но еще и чмоканью большого создания, склонившегося над кульком в старенькой кроватке, - а чего чмокать-то? - хмыканью, странным звукам человеческой речи, пока что не имеющей содержания, но уже доносящей смысл. А смысл этот - приветливость, доброта, желательство хорошего.

Улыбчивое большое существо заглядывает на Глебку, чмокает зачем-то - впрочем, это ведь и есть смысл, заменяющий пока что содержание, потому что достаточно и одобряющего чмоканья, чтобы передать этому будто бы несмышленому существу, этой новой капельке жизни привет из мира любящих людей, из взрослого, пока что еще невидимого, не предполагаемого, непонятного человеческого океана.

Капельке? Ха, неразумные взрослые! Да эта капелька еще в мамином животике слушала музыку ее тихих песен. Еще там научилась улыбаться. Но и огорчаться, если огорчалась мама, - а разве же она не огорчалась? Эта капелька, конечно, зависит от всех и от всего - от пищи, вкусной или дурной, от сквозняков, инфекций всяких, если налетят микробы на малое существо по вине ли взрослых, или же без их всякой вины, - в общем, зависит от всего и всех, и борони-то Бог капельку такую от немладенческих страстей, когда остается это зависимое творение в забытии, врожденной боли, покинутости, в чем всегда виновны взрослые.

Ну, а ежели все слава Богу, и дитя явлено к любви и заботе, то ведь и от него все окружающее зависимо! Заплакала капелька, уж и не улыбается старший брат: что случилось, как помочь? Заболела она, пусть младенческой, простенькой болестью - все вокруг толкутся, а если и некому шибко толкаться, все равно изо всех сил помогают и в полную душу тревожатся - среди взрослых и старший брат, сам-то еще дитё. Как же, капелька ведь наша хворает, и зачем ей эти тягости, когда лучше бы улыбалась да таращилась во все стороны, вслушиваясь в звуки, привыкая к миру, куда и явлена-то - для радостей и для бед.

Первые взрослые руки, которые помнит всякий человечек, - руки матери, если они есть. Первые глаза, которые устремлены на него, - ее глаза, рассматривающие не привередливо, а любовно, с великой осторожностью даже взора самого, будто бы и робкого, и деликатного, и осторожного разом, боящегося нанести ущерб, - хотя какой ущерб дитяти от любящего материнского взгляда? Но так уж устроена природа, Божий мир и благодать земная - ведь дитя-то выношено матерью! В утробе ее, самой чистой надземной печи взошло это тесто, и выпекся колобок человеческий, хлебушек, кормящий собою неиссякаемое, пока что, человечество…

И никто не может, не смеет оспорить права материнского первенства на ее единственное, самоличное и самое счастливое прикосновение к плоду своему, да и хлебушек этот, розоватый этот караваюшка ей первой по принадлежности и дается.