Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

Агапов действительно имел вид интеллигентного человека.

— Кто вы такой? — спросил я его довольно сурово.

— Был семинаристом, теперь научился слесарному делу, — ответил он, не задумываясь.

— Странно! Семинарист — и вдруг слесарь!

— Не попом же мне быть!

— Могли бы и подыскать себе более чистую работу.

— Делопроизводителем? Подшивать никому не нужные бумаги? Избави бог! Меня интересует механика, надеюсь со временем стать инженером.

Держался он свободно, на вопросы отвечал без запинки. Признался, что был семинаристом, хотя мог легко скрыть это.

— Об аварии на заводе слышали?

— Слышал!

— Что вы думаете по этому поводу?

— Вы, вероятно, подозреваете меня, поэтому и арестовали. Напрасно. Я хоть и сын священника, но сочувствую Советской власти. Если хотите знать, горжусь тем, что нам, русским, выпало на долю заложить основы нового общества, о чём веками мечтали лучшие умы человечества!

— Как, по-вашему, могла произойти авария?

— Какой-то мерзавец напакостил. А кто именно, не могу себе и представить… Знаете, на что это похоже? Огромный локомотив везёт по рельсам большой состав, а кто-то цепляется за последний вагон, хочет остановить поезд!.. Тупицы! Не понимают, что история имеет свои законы. Они могут что-то испортить, вывести из строя машину, даже целый завод. Но как им остановить ход истории? Напрасные потуги!

Задерживать Агапова дольше не имело смысла, и я приказал отпустить его.

Наседкин был совсем другим. Обросший, неряшливо одетый, грязный, он тупо смотрел в одну точку и молчал. Чтобы получить от него сколько-нибудь внятный ответ, приходилось затрачивать много сил.

— Ну, крестьянин… ну, приехал на заработки… Земли мало и лошадки нету… Авария? Не знаю, не слыхал… Посадите? Ну и что ж такое, какая разница, где спать? — вот, примерно, его ответы.

Скрепя сердце пришлось отправить его в камеру, хотя не было никакой уверенности, что он причастен к диверсии.

Свирский принёс новые данные по делу Воробьёва.

— Вчера, под видом вечеринки, у Сетеева собрался весь технический цвет города и кое-кто из районов. Кроме самого хозяина были Воробьёв, Альфред Оскарович, Преображенский, некий Маслов. В общем, человек десять. Список у меня. Сидели недолго — в десять часов разошлись. О чём шла у них речь, к сожалению, установить не удалось. Единственный человек, кто мог бы помочь нам в этом, — домработница. Но Сетеев отпустил её на вечер домой.

— Ещё что?

— Ничего особенного. Воробьёв, судя по всему, собирается уезжать. Вчера отметил командировочное удостоверение в тресте и заказал билет на Москву… Иван Егорович, неужели мы так и выпустим его? — спросил Свирский.

— Вы же читали распоряжение центра!

— Мало ли что!.. Я уверен, что Воробьёв увезёт с собой ответ на те письма, а мы ничего и знать не будем!..

— Не мудрите, Свирский, как любит выражаться наш начальник, — ответил я ему. — Лучше сообщите в Москву о предполагаемом отъезде Воробьёва. Узнайте, в каком вагоне он едет, и сообщите мне… В Москве без нас разберутся!..

День прошёл в хлопотах. На металлургическом заводе ничего нового не произошло. Только к вечеру вспомнил, что обещал Елене зайти сегодня к ним.

Забежал домой, побрился, переоделся в штатский костюм.

Дом нашёл без труда, хотя был там всего один раз: у меня была развита зрительная память, а с некоторых пор выработалась и профессиональная наблюдательность.

Толкнул калитку и очутился в палисаднике, полном астр и георгинов. Сады и цветники — «болезнь» шахтёров. У каждого шахтёрского дома обязательно есть хоть маленький садик и много цветов.

Пройдя под ветвистыми фруктовыми деревьями, очутился возле увитого диким виноградом крыльца. Навстречу мне вышла Елена, в простеньком ситцевом платьице, гладко причёсанная.

— Пойдёмте, пойдёмте, наши давно ждут вас!

Меня действительно ждали. Стол накрыт — на нём бутылка водки, закуска, солёные огурцы, помидоры…

Навстречу мне поднялся коренастый, с проседью человек, протянул большую жёсткую руку.

— Кузнецов Степан Владимирович! Очень приятно с вами познакомиться. А это моя хозяйка, Настасья Петровна. — Он показал на пожилую женщину в переднике. — Вот и сыновья, Владимир и Емельян.

Дюжие молодцы, похожие друг на друга, как близнецы, поздоровались со мной. Из-за занавески выглядывали три белоголовые, голубоглазые девочки.

— Садитесь, пожалуйста! — Степан Владимирович показал мне место. — Давно ждём вас, проголодались даже!

— Задержали дела…

— Понимаю, делов у вас много! Говорят, на металлургическом вредительство, — говорил хозяин, наливая в гранёные стаканы водку.

— И до вас слух дошёл? — Я с ужасом смотрел на стакан с водкой, стоящий передо мной.

— У нас беспроволочный телеграф действует! Чуть что — вся округа знает. За ваше здоровье! — Он поднял стакан, чокнулся со мной, с сыновьями и выпил до дна.

Я с трудом сделал несколько глотков.

— Что так, или нездоровится? — удивился Степан Владимирович.

— Нет, просто не пью!..

— В первый раз в жизни вижу непьющего мужчину! У нас не пьют одни больные.

— Степан, ты не насилуй человека, — вмешалась хозяйка и поставила на стол знаменитый украинский борщ — острый, жирный, душистый и необыкновенно вкусный.

За столом разговаривали мало. Сыновья пили наравне с отцом. Маленькие девочки так и не вышли к столу. Елена сидела против, меня и время от времени украдкой улыбалась мне. Её глаза как бы говорили: «Видишь, как славно у нас!..»

— Скажи, Иван Егорович, ты, верно, лучше знаешь, когда будет конец вредительству? — спросил Степан Владимирович после обеда, переходя со мной на «ты». — Инженеры опять за старое взялись — покрикивают на нашего брата, рабочих за людей не считают! — Он свернул толстую самокрутку, задымил.

— Это отчасти от нас зависит, от нашей бдительности, — ответил я и добавил: —Думается, что не все же инженеры одинаковые!

— Верно, есть среди них и порядочные. Но большинство — старорежимные. Им до революции и Советской власти дела нет!

— Что поделаешь? Своих пока нет, приходится использовать старых специалистов, без них не обойтись. Лучших надо переманить на свою сторону, с плохих глаз не спускать. Иного выхода не вижу!..

— Умная речь, — оживился он. — С плохих глаз не спускать! Вы тоже почаще прислушивайтесь к голосу рабочего класса, он не подведёт!..

Братья, сославшись на дела, поднялись и ушли. Глава семьи подмигнул мне:

— Молодые, ничего не поделаешь!..

Беседа наша затянулась допоздна. Особенно интересовали Степана Владимировича международные дела. Он сокрушался, что рабочие Англии, Франции и Германии не поднимаются по нашему примеру.

— Охота им лямку тянуть? Разве можно променять нашу власть на капиталистическую похлёбку? — спрашивал старый шахтёр. — Года два назад у нас форменный голод был, люди мёрли как мухи. Спроси тогда шахтёров: хотели бы они вернуться к старым порядкам и быть сытыми? Каждый ответил бы: нет!.. Про теперешнюю жизнь и говорить нечего. Нам бы поскорее безработицу ликвидировать, — тогда всё будет в порядке!