Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

Особенно задерживали нашу работу бакинцы — от них мы должны были получить большое количество разнообразного кузнечного оборудования. Руководители завода-поставщика играли с нами в кошки-мышки. То сообщали, что скоро отгружают оборудование, то опять засыпали нас ненужными запросами.

Убедившись, что без серьёзных мер мы из Баку ничего не получим, я поехал туда сам.

Пришлось затратить много сил и энергии, прежде чем удалось убедить директора завода и главного инженера в необходимости выполнения приказа наркома. Однако это было полдела, — нужны были станки, а не обещания.

На шестой день моего пребывания в этом знойном городе, после очередного спора с руководителями завода, усталый и сердитый, я вернулся в гостиницу. Уселся перед раскрытым, выходившим на море окном, долго смотрел в лазурную даль. Что ни говори, красивее моря, кажется, ничего нет на свете!..

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал я, не поворачивая головы, уверенный, что пришли убирать номер.

— Иван Егорович! — послышался знакомый голос. Шурочка! Я не верил своим глазам. Она пополнела, около глаз появились морщинки, в волосах серебрилась чуть приметная седина.

— Шурочка, милая, какими судьбами!

— Да я ведь давно работаю здесь… Только сегодня узнала о вашем приезде. — Она говорила мне «вы», голос у неё был какой-то тусклый, усталый. Нет, это не прежняя живая, весёлая Шурочка.

— Ну, садись, садись, рассказывай, как живёшь? Мы ведь так давно не виделись — почти четырнадцать лет! Это же целая вечность.

— Вот именно — целая вечность… Сколько воды утекло за это время! Живу я так себе, но живу. А вот что будет со мной завтра — не знаю…

Она упорно смотрела себе под ноги, как бы боясь встретиться со мной взглядом.

И не столько от её слов, сколько именно от этого мне стало тоскливо, неспокойно. Я пересилил себя и бодрым тоном спросил:

— Рассказывай, в чём дело! Верно, неудачная любовь или, может, даже замужество?

— Ни то, ни другое!.. Речь идёт о более серьёзных вещах… С вашей лёгкой руки я стала чекисткой и до сих пор работаю в органах. Лет семь тому назад перевели меня сюда, побывала на разных должностях, а теперь работаю заместителем начальника райотдела Шаумяновского района…

— Чем же это плохо?

— Иван Егорович! Если бы вы знали, чем мы занимаемся, не говорили бы так!.. Как будто здесь нет ни партийной организации, ни Советской власти, а есть один Багиров, — он царь и бог. Его слово — закон для всех. И не думай возражать — голову снесут… Поэтому-то я и пришла сюда. Пожалуйста, взгляните на этот документ, — Шурочка достала из кармана бумажку и протянула мне.

Я прочитал:

«Совершенно секретно

Начальнику райотдела Шаумяновского района г. Баку тов. Садыкову И. А.

Вы действуете слишком медленно и нерешительно. Примите меры для усиления работы вверенного вам участка. Организуйте немедленный арест по прилагаемому при сём списку так называемых «старых большевиков», проживающих на территории вашего района. Они слишком шумят. Проследите лично, чтобы никто из них не ускользнул.

Исполнение доложите немедленно.

Я, как в полусне, читал длинный список. Может ли это быть?

— Имейте в виду, что многие из этих людей работали с бакинскими комиссарами — Шаумяном, Джапаридзе, Азизбековым, подолгу сидели в царских тюрьмах и в мусаватйстских застенках! — сказала Шурочка.

— Кто такой Медведев? — спросил я.

— Заместитель нашего наркома.

— Кузьма Харитонович?

— Он самый… По-моему, вы его должны знать по Донбассу.

— Знаю!..

— Страшный человек — верный пёс Багирова. Ради карьеры родную мать и отца продаст! — Шурочка замолчала, долго о чём-то думала. Потом сказала: — Понимаете, я изъяла эти документы с намерением поехать в Москву и там показать кому следует, — пусть знают в центре, что творится у нас! Модест Иванович Челноков обязательно бы помог, но случилось несчастье — недавно его арестовали. Я об этом узнала вчера вечером… Что же это такое, Ваня? — Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Я молчал. Как же так? Медведев — заместитель наркома, а Челноков за решёткой?!.

— Вы сами понимаете, что арест Челнокова меняет положение. Здесь знают, что я его ученица, и горжусь этим. Теперь мне не добраться до Москвы. Прошу вас, Иван Егорович, возьмите эти документы с собой!.. Вы ведь будете в столице, — найдите способ и передайте их кому-нибудь из членов Политбюро ЦК. Знаю — это риск, но что делать? Если мы все будем сидеть сложа руки, к чему это приведёт?

— Я сделаю всё, что смогу, — сказал я.

— Я знала, что вы не откажете!.. Старая гвардия не сдаётся! — Шурочка слабо улыбнулась, встала.

Мы оба были слишком взволнованы, чтобы продолжать разговор. Пожимая на прощание мою руку, она сказала:

— Будьте здоровы, миленький! Желаю вам удачи во всём, желаю большого счастья! — и торопливо добавила, понизив голос — Послушайте моего совета: уезжайте отсюда как можно скорее! Здесь всякое может случиться.

— Хорошо, я вас понимаю.

Я долго ходил по номеру из угла в угол. Мысли мои путались. Увидел лежащие на столе документы — и сразу заработал мозг чекиста. Свернул документы в тонкую трубочку, аккуратно сунул в гильзу папиросы. На гильзе сделал карандашом незаметную отметку, чтобы случайно не спутать с остальными папиросами. Шурочка была права: нужно выбираться отсюда как можно скорее, иначе не миновать беды.

Городская железнодорожная станция была уже закрыта. Не теряя времени, я тотчас поехал на вокзал — взял билет на следующий день.

Ночь провёл ужасную, никогда ещё не было так тяжело на душе… Раздумывая над последними событиями, сопоставляя факты, я приходил к выводу — несчастье надвигается и на меня… Не нужно было быть особенно прозорливым, чтобы понять: о приходе Шурочки ко мне могли знать. Могли обнаружить и исчезновение важного документа, а этого достаточно для привлечения её к строгой ответственности. Медведев, человек хотя и самонадеянный, но не такой уж дурак, чтобы не понять, какое впечатление может произвести подписанное им лично это ужасное распоряжение. Попади оно в нужные руки, немедленно начнётся разбирательство, и местное начальство не простит ему такую оплошность. Понятно, он примет все меры и не допустит провала. А если заподозрит, что мне известно о существовании этого документа, изолирует, и меня.

Уже рассвело. Тёмные просторы Каспия посветлели на востоке. В бухте сновали труженики буксиры, над ними кружились чайки. Я всё лежал с открытыми глазами и думал…

Потом встал, принял холодный душ, расплатился за номер, — решил больше не возвращаться в гостиницу, — взял чемодан и отправился на завод. Объяснив свой поспешный отъезд неотложными делами, попросил директора не подводить нас и вовремя отгрузить оборудование.