Александр Рекемчук - Молодо-зелено

Он открыл глаза — обернулся. Оглянулся и Черномор Агеев.

Тюк, тюк…

По левую руку высится дощатый забор. За его острозубой кромкой громоздятся венцы сруба — обхватные бревна лиственницы, прокладки из рыжего мха. Сквозные проемы окон. От ближайшего уличного столба тянется провод, на проводе болтается электрическая лампочка, и в свете этой лампочки видно: верхом на бревне, друг против друга, сидят двое с топорами: один махнет топором — тюк, другой топором махнет — тюк…

Как загорская игрушка, деревянная забавка, — два мужика с топорами: тюк, тюк… тюк, тюк…

— Гляди-ка, — пораженно шепнул Николаю Черномор Агеев. — Ты погляди… Узнаёшь?

— Кого? — переспросил шепотом Николай. Вгляделся поострее. — Да ведь это… Лешка.

— Ведме-едь!.. — во все горло, хотя и близко, закричал Черномор Агеев. — Наше вам с кисточкой…

Наверху перестали тюкать. Свесили головы.

— А-а… Привет, — помолчав, отозвался Лешка.

Это действительно был Лешка Ведмедь. Именно он сидел верхом на бревне и махал топором. А напротив него — теперь Коля Бабушкин и того разглядел — сидел на бревне десятник Волоса-тов. Тот самый, который справлял у себя на квартире старый Новый год. Теперь Коля Бабушкин и его узнал. Но не стал показывать вида, что узнал, не стал с ним здороваться. А десятник тоже сделал вид, что не узнает Николая. Не поздоровался. Или же на самом деле не узнал его.

— Честь труду!.. — кричал Лешке Черномор Агеев. — Почет механизаторам… Ты чего это туда с топором залез?

Лешка тюкнул топором — вогнал его в мякоть по самый обух. Достал из кармана папироску, зажег спичку. Пустил дым из ноздрей. Судя по всему, он не очень обрадовался неожиданной встрече. Ну, шли поулице друзья-товарищи, увидали его, сидящего верхом на бревне. Так нет чтобы мимо пройти. Обязательно им нужно оторвать человека от дела…

— Это какая-то ударная стройка семилетки? — не унимался Черномор Агеев.

А и вправду, с чего бы это Лешке Ведмедю сидеть на бревне и тюкать топором в нерабочее время? Что это он строит? И кому?.. Вроде бы ему самому дом не нужен: у них с Верочкой хорошая квартира. Может быть, для десятника Волоса-това? Но у них тоже хорошая квартира — у десятника Волосатова с Волосатихой…

Николай вдруг вспомнил, как Лешка Ведмедь рассказывал ему про какую: то халтуру. Про какое-то калымное дело. Ну да, он рассказывал ему про эту халтуру, когда Николай приходил звать его в монтажную бригаду, на кирпичный завод… Так вот, оказывается, какое это дело? Довольно скучное дело — топором тюкать…

— А кто у вас за главного — ты или дядя? — привязывался к Ведмедю Черномор Агеев.

Десятник Волосатов сердито сплюнул с высоты в сугроб. И что-то негромко сказал Ведмедю. Лешка затянулся еще разок, пустил дым из ноздрей, кинул окурок в сугроб. И взялся за топор.

Тюк, тюк… Сидят двое верхом на бревне, машут топорами. Как загорская игрушка.

Не очень завлекательное зрелище.

Коля Бабушкин и Черномор Агеев уже собрались двинуться дальше.

Но в этот момент по снежному накату Меридианной улицы чуть слышно прошелестели шины. Вякнул тормоз. Голубая «Волга» с шашечками по борту встала у обочины. Она остановилась как раз напротив дощатой калитки забора. Возле свежего сугроба. Аккурат у того самого места, где Коля Бабушкин и Черномор Агеев донимали Лешку Ведмедя.

Голубая в шашечку дверца отворилась, из машины вылез пассажир. Он был в черном пальто с. каракулями. В куньей шапке. В надраенных сапогах. В руке он нес пузатый портфель о двух замках.

У него, у этого пассажира, была холеная пушистая борода. Знакомая борода… У него, у этого пассажира, светло-карие красивые глаза. Очень знакомые глаза…

Да ведь это —

Поп. Из гостиницы. Из райисполкома.

— Вы подождите, — сказал поп шоферу такси. — Сейчас поедем обратно.

Он зашагал к калитке. В руке он нес пузатый портфель о двух замках. И, в такт его шагам, в портфеле что-то позвякивало тонким бутылочным звоном.

Он размашисто прошагал к калитке мимо Коли Бабушкина и Черномора Агеева, но, уже миновав, замешкался, повернул обратно. Он подошел к Николаю Бабушкину и Черномору Агееву, посмотрел на них с интересом. Он с большим интересом посмотрел в лицо Коле Бабушкину: должно быть, ему смутно припомнилось это лицо…

— Вы ко мне, юноши? — спросил поп. Голос у него был густой и мягкий, как бархат. — Вы ко мне? Или к Федосею Петровичу?

Наверху перестали тюкать.

— Нет… Мы просто так, — сказал Черномор Агеев.

— Ах, просто так… — Поп улыбнулся. Улыбка у него была лучистая и ясная, как новый пятак. — Зачем же просто так?.. Вы — рабочие?

— Рабочие, — не стал отпираться Черномор Агеев.

— Похвально… А не хотите ли и свои силы приложить к святому делу? К возведению божьего храма?

— Чего?.. — сморгнул ошалело Черномор Агеев.

Наверху настороженно молчали.

— Здесь сооружается храм божий. Церковь, — терпеливо объяснил поп. И, уловив на лицах собеседников тень недоверия, добавил: — Ну, скажем скромнее, — молитвенный дом… Суть, однако, не в форме, а в содержании, не так ли? — Он снова улыбнулся.

— Конечно… — сказал Черномор. И судорожно глотнул воздух.

— Условия такие, — деловито продолжил поп. — Червонец в день на человека, разумеется— новыми. А также… — он потряс легонько пузатый портфель, в портфеле звякнуло. — За каждый венец…

Коля Бабушкин видел, как Лешка Ведмедь вогнал в бревно топор. Как он полез в карман за папиросой. Как он чиркнул спичкой о коробок, но огня не получилось, — должно быть, сломалась спичка. Как он чиркнул вдругорядь, а коробок распался и спички, шурша, посыпались из коробка и неслышно усеяли сугроб.

Николаю вдруг сделалось жарко до невозможности. Яростно прихлынула кровь к щекам. Застучало в висках. Под ремешком часов ощутимо напрягся пульс… Но он совладал с собой.

Он бережно, двумя пальцами, взял попа за рукав пальто и сказал:

— Пошли…

Голубая в шашечку «Волга» стояла у обочины. Коля Бабушкин распахнул дверцу, пропустил попа и сел рядом. А Черномор Агеев обошел такси кругом, отворил правую дверцу и тоже сел рядом с попом — с другого боку.

— В милицию, — приказал Коля Бабушкин шоферу.

Дежурный по райотделу милиции лейтенант Айбабин пометил в протоколе, какое нынче число, какой месяц, какой год и который час.

— Фамилия?

— Жохов.

Лейтенант взял со стола паспорт, сверил названную фамилию с фамилией, указанной в паспорте. Сошлось. Уточнил на всякий случай:

— Василий Серафимович?

— Так точно, — ответил поп.

Поп сидел на скамье у решетчатого барьера. За барьером сидел дежурный по райотделу милиции и составлял протокол. А Коля Бабушкин и Черномор Агеев сторожили дверь.

— Место работы?