Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы)

Из главного подъезда монументального здания Академии художеств выходят студенты — русские, украинцы, армяне… Сквозь туман, словно робкие улыбки, проглядывают лучи северного солнца. Кругом кипит жизнь великого города.

А сфинксы…

Сфинксы невозмутимо глядят друг на друга. В каплях моросящего дождя древние изваяния горят зеркальным блеском.

Богата биография Ленинграда.

Богаты традиции человеческой любви.

1963

По пути в Вешенскую я остановился в Ростове-на-Дону. Прежде всего я побывал в Ростовском отделении Союза советских писателей СССР. Оно помещается в здании областной газеты «Молот». Здесь я познакомился с ее главным редактором драматургом и журналистом Александром Михайловичем Суичмезовым, благодаря вниманию и теплому отношению которого Ростов стал для меня дорогим и близким городом.

Было особенно приятно встретиться с ростовскими писателями Анатолием Калининым, Михаилом Никулиным, Ашотом Гарнакерьяном, а особенно же Михаилом Андриасовым, — с ним судьба нас свела еще в суровые годы Отечественной войны.

После естественных приветствий разговор коснулся волнующей меня темы. Рассказывая о Шолохове, они с необычайной теплотой и задушевностью припоминали интересные встречи с ним.

— До войны в Ростове был кабинет рабочего автора, — рассказывал Михаил Никулин, — где состоялась памятная встреча с Шолоховым. Тогда молодых авторов больше всего интересовал вопрос отражения правды жизни, вопрос о социалистическом реализме. Как его решить? У кого и чему учиться? Запомнился простой и ясный ответ Шолохова: «Учиться надо у всех классиков, особенно у русских… Надо знать жизнь… Не зная жизни, разумеется, нельзя ее отобразить».

Невольно вспомнились мне слова старейшего русского писателя А. С. Серафимовича о Шолохове:

«Дон дает ему массу впечатлений, типов, часто неожиданных проявлений народного творчества, самобытного, оригинального в борьбе с природой. У писателя — большие знакомства и тесные дружеские отношения с рыбаками-казаками. Он у них учится, он их наблюдает, он берет от них сгустки векового народного творчества… Он часто приезжает в какой-нибудь колхоз, собираются старики и молодежь. Они поют, пляшут, бесконечно рассказывают о войне, о революции, о колхозной жизни, о строительстве. Он превосходно знает сельскохозяйственное производство, потому что не со стороны наблюдал его, а умеет и сам участвовать в нем…»

Михаил Александрович Шолохов в высокой степени одарен и еще одним талантом — радостным, необычайно добрым отношением к труду, к успехам других, работающих в литературе всерьез, от всей души. Анатолий Калинин вспомнил, как на цимлянской стройке Шолохов вдруг сразу насторожился, потемнел лицом, когда один из участвующих в разговоре литераторов, упомянув «Тихий Дон» и «Поднятую целину», сказал, что ничего другого он не может назвать в нашей литературе.

— То есть как?! — неприкрыто и как-то обидчиво возмутился Шолохов. — Что же, я одинок? Ну нет, это совсем не то. Нет, так нельзя, не годится…

И он так глубоко огорчился, что потом в разговоре еще не раз возвращался к этому и бросал на легкомысленного литератора колючие взгляды.

— «Разгром» я прочитал одним дыханием, — говорил он однажды в Ростове. — А «Молодая гвардия»?! — И сам отвечает: — Кто еще смог бы так написать о молодежи?

И он, не тая восхищения, охотно и тепло говорит о творчестве своего товарища по литературному цеху, отдавая должное замечательному таланту А. А. Фадеева.

Шолохов за то, чтобы работа писателя была согрета и освещена большим, человечным раздумьем о жизни, судьбах людей и чтобы книга давала читателю широкое поле для размышлений.

Когда в 1956 году М. Шолохов выступал в Ростове перед молодыми писателями Дона, он призывал их не торопиться сдавать в печать «невыношенное». «Вы — великолепные представители великолепного народа», — любовно называл он литературную молодежь. И он сказал, что за теми молодыми силами, которые входят в литературу, великое будущее литературы социалистического реализма. «Вы — наша надежда».

Из Ростова в станицу Вешенскую ехать мне не пришлось — Михаил Александрович находился в Москве. В столице я по телефону связался с ним. Шолохов был занят читкой гранок журнала «Октябрь», который печатал главы второй книги «Поднятой целины». Поэтому он попросил заехать к нему через день, к девяти часам утра.

Кабинет писателя. На письменном столе — бюсты Льва Толстого и А. М. Горького, скульптура «Собаки охотятся за кабаном», телефонный аппарат, скромный чернильный прибор, пепельница. Здесь же стопка бумаг и несколько пачек ростовских папирос «Беломорканал». На стене висит картина художника Перова «Рыболов». К стене прикреплено чучело глухаря, убитого одним из сыновей в Крыму. В его библиотеке — произведения классиков марксизма-ленинизма, советских и зарубежных писателей. Здесь же хранятся изданные на различных языках «Тихий Дон» и «Поднятая целина». Зная, что эти книги переведены на армянский язык и давно стали любимыми и популярными у меня на родине, я спросил, есть ли у него эти издания. Их не оказалось, отчего мне стало очень неловко за наших издателей.

Увидя мое замешательство, Михаил Александрович подошел к одному из книжных шкафов и, достав томик в синем переплете, протянул мне. Я узнал знакомую книгу — однотомник избранных произведений Аветика Исаакяна.

— Этот подарок, — сказал он, — один из самых ценных в моей библиотеке.

«Самому замечательному и любимому писателю, автору чарующего меня, бессмертного «Тихого Дона» — эта трогательная надпись Исаакяна на титульном листе книги сразу же бросилась в глаза.

— Передашь на память глубокоуважаемому Исаакяну мой роман «Тихий Дон», хотя я должен был это сделать первым. Расскажешь ему, что донские казаки любят исаакяновскую лирику, читают ее, — сказал Михаил Александрович.

Тщетными оказались все поиски Шолохова в книжных шкафах — русского издания «Тихого Дона» там не оказалось.

— Ну что же, нет худа без добра, — сказал он, — приедете в Вешенскую, увидите наши края — там и найдется «Тихий Дон».

В библиотеке, рядом с книгами Белинского и Чернышевского, можно увидеть томик произведений земляка Шолохова Микаэла Налбандяна. Михаил Александрович с особым уважением относится к творчеству революционных демократов прошлого века, мужественных борцов против самодержавного режима.

Необычайная сердечность, простота Шолохова расположили к нему сразу.

Коснувшись своей литературной работы, писатель сказал коротко: