Борис Полевой - До Берлина - 896 километров

По тягучему выговору с упором на «о» мы сразу угадали в нем уральца.

— ТОчнО, из-пОд самОй, из-пОд гОры МагнитнОй, — подтвердил он.

Он отчетливо себе представлял, что маленький плацдарм завислинского берега станет костью в горле для немецкого командования. Можно было не сомневаться, что оно отдает себе отчет, чем грозит ему этот участок пустынного берега. Весь день работала над этим плацдармом авиация, рвались мины, но штурмбатовцы так умело закопались, что выбить, сбросить их в воду не удалось. Рассказывая о пережитом дне, маленький загоревший человек с худым, нервным и все-таки чисто выбритым лицом, непрерывно куря, всякий раз прижигая новую папиросу от той, что была уже докурена, все время будто успокаивал нас, корреспондентов, неожиданно свалившихся ему на голову.

— …Мины противная вещь, но все-таки ничего, зарываются в песок и осколки не летят. Его авиация, конечно бы, из нас фарш сделала, но вы знаете, сам Покрышкин нас прикрывает. Ох, здорово воюет. Орел. И ребята у него прямо соколы. Между прочим, наш, уральский парень. Шестерых за день вот тут над Вислой сбили. Развиднеет, и увидите — из воды хвост торчит со свастикой, вот тут, рядом.

— Покрышкин один столько сбил?

— Я не говорю — один. Его ребята. Это точно. А там поди разбери, в какой машине именно он сидит. Немцы, те как-то различают. Наземный наблюдатель у них кричит по радио своим пилотам: "Ахтунг, ахтунг! Покрышкин!.."

В этот час одетая туманом Висла дремала. Порой становилось до жути тихо, и лишь лягушки надрывались в плавнях на той, на нашей стороне. Туман одеялом покрывал реку, берег, а выше мерцала лунная синева, как бы сотрясаемая огнями осветительных ракет: желтых — наших и белых — немецких.

Разведя подкрепление по стрелковым ячейкам, проверив караулы, наш уралец передал командование начальнику штаба батальона, тоже старшему лейтенанту, отправил на тот берег боевое донесение в кроки артиллерийских целей. Только после этого залез в блиндаж — тесную земляную нору, вкопанную в берег, где мы с Крушинским ерзали на соломе, тщетно пытаясь уснуть.

Кажется, что полагалось бы сделать этому человеку, пережившему здесь, на этом плацдарме, такие сутки? Конечно же, спать. А он осторожно пополз мимо нас в глубь блиндажа, засветил карбидную лампочку и, к великому нашему удивлению, вытащив из-под подсумка какую-то книгу с оторванным переплетом, стал читать. Да, именно читать, сосредоточенно, умиротворенно, как будто был он в библиотеке за освещенным столом, а не лежал в земляной норе на крохотном клочке земли, отгороженный от своих широкой рекой.

Это было так странно, что, отогнав дрему, мы из своего угла наблюдали за ним. И мы видели, как по мере чтения его нервное напряженное лицо, испещренное тонкими морщинами, как бы отходило, разглаживалось, и он молодел, обретая свой истинный возраст.

Читал он примерно с час. Потом оторвал глаза от стравил. Задумался. Вздохнул. Убрал книгу в полевую сумку, прилег на соломе и закрыл глаза. Но уснуть ему не удалось. Противник обрушил на пятачок концентрированный минный удар. Наша артиллерия ответила с того берега. Завязалась артиллерийская дуэль.

Старший лейтенант выскочил из блиндажа, и уже из земляного ходка донесся его совет, нет, не совет, а приказ:

— Товарищи корреспонденты, не высовывайтесь из блиндажа, слышите!

Налет переждали, атаку отбили. Но самого командира Принесли на шинели. Он был сражен наповал осколком мины, оставившим едва заметную рану на его лбу.

Заря уже подмешивала к седине тумана розоватые тона, когда мы обратной лодкой переправлялись на правый берег. В той же лодке переправляли тело Белых, завернутое в плащ-палатку. Начальник штаба батальона, принявший командование, передал нам его ордена, партийный билет и полевую сумку для передачи в штаб полка. Сумка так и осталась незастегнутой. Из нее торчал уголок затрепанной книги, которую он читал в короткую минуту своего последнего отдыха.

Томик был пропитан свечным салом, переплета и титульного листа не было, не хватало и первых страниц. Начали читать с той, что сохранилась, и сразу же окунулись в особый, поэтический, самобытный мир. Рассказывалось о том, как юноша-камнерез пошел в горы поискать подходящий камень, встретил там странную зеленоглазую девушку, опознал в ней чародейку Малахитницу, приобщившую его потом к сказочным горным тайнам. В этой книжке все удивляло: и своеобразие уральского говора, и необычность действующих лиц, и это переплетение реального и сказочного.

Бажов. Так мог писать только этот старый уральский сказочник. Ему, этому чародею горного края, и решили мы с Крушинским переслать книгу с письмом о том, как в последние минуты своей жизни читал ее земляк Бажова советский офицер по фамилии Белых.

В это же утро мы передали свои корреспонденции о форсировании Вислы. Бои на завислинском плацдарме продолжались с нарастающей силой. Перехвачен переданный по радио приказ Гитлера сбросить советские войска в реку и выставить против них на Висле "стальной оборонительный пояс". Немцы подбрасывают новые танковые и пехотные дивизии. Каждый день разведчики обнаруживают перед войсками фронта новые и новые воинские части. Пленные показывают о форсированном продвижении войск с запада сюда, в район города Сандомира, к которому с некоторых пор приковано внимание всех, кто следит за войной. Но поздно, герр Гитлер, поздно! Несмотря на все эти судорожные перемещения войск, нас уже не только не столкнешь в Вислу, но и не удержишь за рекой.

Почти каждый день передаем корреспонденции и хронику борьбы на реке. Всего не печатают, конечно, потому что активно наступает и наш сосед справа — Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, принявший командование Первым Белорусским фронтом. И на других участках победное продвижение. Однако все же передавать приходится каждый день, ибо редакция по-прежнему очень интересуется делами нашего фронта.

Из тех небольших участков на прибрежной пойме за рекой, на одном из которых погиб Белых, вырос теперь громадный заречный плацдарм, на который стянута большая масса войск и боевой техники. Но за всем тем я все-таки не забываю слов покойного Белых о летчике Покрышкине, который стал одной из легенд нашего фронта. Он дважды Герой Советского Союза, полковник, и гвардейское соединение истребителей, которым он командует, творит над Вислой чудеса.

Близится День авиации. Попросив двух Александров — Шабанова и Навозова — передать сегодня от моего имени в мою редакцию оперативную «сосульку», я отправился в дивизию Покрышкина. Кстати, она и дислоцируется недалеко от места, где был совершен первый бросок за Вислу. Так что дорога знакома.