Валерий Брумель - Не измени себе

В Кисловодске я видел те же изгибы улочек, склон горы и те же дома.

Я говорил себе: «Сейчас будет поворот направо». И улица изгибалась именно в эту сторону. Прежде чем выйти в переулок, я с тихим изумлением загадывал: «А здесь должен быть дом с колоннами».

И он представал передо мной.

Это было невероятно — я был, что называется, в твердом уме и посему объяснил происходящее со мной как результат нервного перенапряжения после соревнований в США.

Несколько лет спустя я наткнулся на интересную статью. В ней описывался случай с человеком, который впервые попал в Ленинград. Поднимаясь с экскурсией на верхнюю площадку Исаакиевского собора, он вдруг обнаружил, что узнает ступеньки лестницы. Он угадывал, что через пролет на одной из них будет скос, в другом месте вместо вогнутой стены будет прямая…

И ни разу не ошибся. Вдобавок этот мужчина заранее знал, что увидит с высоты собора. Не сам город, а изгиб Невы под определенным углом. Все так и вышло. Ученые объяснил и это памятью генов — в Ленинграде, Петрограде, Петербурге или Санкт-Петербурге жили предки этого человека, и на кого-то из них особенно подействовало посещение Исаакиевского собора.

Со мной, видимо, произошло что-то подобное, хотя ни моя мать, ни отец в Кисловодске ни разу не были.

Прожил я там около трех недель — пил минеральную воду, молоко, рано ложился спать, пока наконец не почувствовал, как во мне опять накапливается энергия.

Возвратившись в Москву, я с жадностью включился в работу и через два месяца тренировок, в день открытия Выставки достижений народного хозяйства СССР, установил новый мировой рекорд — 2 метра 23 сантиметра.

Очень скоро второй — 224 сантиметра. На сей раз это произошло в Лужниках на матче СССР — США. Здесь я окончательно «добил» Ника Джемса (он преодолел 220) и близко подружился с ним. Он был веселый, простой в общении, как большинство американцев, парень.

После матча нас пригласил к себе на дачу Звягин — у него был день рождения. Гостей оказалось много. Мне понравилась одна блондинка. От Звягина я узнал, что ее звали Людмила и что она старше меня на полтора года.

На день рождения девушка пришла с симпатичным человеком лет тридцати. Меня это не смутило. Во-первых, я решил, что он для нее не подходит — слишком стар. А потом я уже приучил себя добиваться того, чего хочу. Вдобавок весь вечер Людмила не обращала на меня ни малейшего внимания.

Когда начались танцы, я поднялся из-за стола, подошел к Людмиле и ее кавалеру. Парень повернулся ко мне, спросил вежливо:

— Я могу быть вам полезен?

— Да, — ответил я. — То есть нет… Вот ваша девушка…

Он удивленно вскинул брови:

— Не понял.

Я спокойно уточнил:

— Мне на минуту нужна ваша девушка.

— Зачем?

— Я объясню позже.

Людмила наконец впервые взглянула на меня:

— А в чем, собственно, дело?

Я невозмутимо ответил:

— Я скажу вам это в коридоре.

Ее спутник снисходительно развел руками:

— Видимо, действительно нужно.

Она встала из-за стола, недоуменно пошла за мной к двери. В темноте террасы я осмелел и, схватив ее за руку, потянул в сад. Ошеломленная, ничего не понимавшая, Людмила безвольно шла позади меня и молчала. Я привел ее к забору дачи, повернул к себе и положил ей на плечи руки. И вдруг увидел ее глаза. Они смотрели на меня очень спокойно, с каким-то издевательским интересом. От этого я мигом почувствовал себя болваном, но рук с ее плеч не снял. Она Холодно произнесла:

— И это все?

Я медленно убрал руки в карманы, ничего не ответил.

Людмила сказала:

— Просто на минуту ты вообразил, что уже очень взрослый, правда?

Из одного упрямства я все-таки попытался поцеловать ее. Она сильно оттолкнула меня и дала пощечину. Затем быстро пошла в дом. Такого я еще не испытывал, Я хмуро глядел девушке вслед, почти ненавидел ее и уже знал, что это неправда. Спустя три месяца она стала моей женой.

К дню свадьбы я установил третий мировой рекорд — 2 метра 25 сантиметров.

Меня наградили медалью «За трудовую доблесть» и признали лучшим спортсменом мира. Это был уже настоящий успех.

Как семейный человек, я получил трехкомнатную квартиру в купил автомашину «Волга».

Пожалуй, это был самый счастливый период в моей жизни. Во всех смыслах.

Людмила с работы (она была инженером в конструкторском бюро), я после тренировок — мы торопились домой, чтобы поскорее очутиться вместе. В воскресенье мы долго валялись в постели, отсыпались за целую неделю. Затем, поднявшись, взбадривали себя чашечкой кофе, садились в автомобиль и отправлялись в ресторан обедать. После ехали на какой-нибудь концерт или в театр. Вечером опять катили в ресторан ужинать…

Быта для нас не существовало. Меня нисколько не огорчало, что Людмила ничего не умела готовить, кроме яичницы. Я чуть подтрунивал над ней и пытался научить ее тому, что мог сам: сварить суп, борщ, сделать шашлык, котлеты, поджарить рыбу, разделать курицу, Приготовить манты, пельмени. Моя жена очень старалась, но у нее ничего не выходило. К готовке у нее не оказалось способностей.

Тогда я сказал:

— Плевать! Женщина создана не для базара и не для плиты.

Как впоследствии выяснилось, это была самая легкомысленная фраза в моей жизни.

Очень много мы разъезжали по гостям. Меня, как новоявленную знаменитость, всюду приглашали: то какой-нибудь известный артист театра, то не менее популярный певец, журналист, маститый писатель, кинорежиссер, композитор… На этих «приемах» в мой адрес постоянно сыпались комплименты, и часть их перепадала и моей жене. Ей это было приятно. К моему удивлению, она легко освоилась с ролью супруги известного спортсмена. В гостях она была весела, остроумна, непринужденно беседовала с какой-нибудь знаменитостью кино, и все называли ее «очаровательной». Мне тоже это льстило.

Через три «медовых» месяца я уехал на юг, на очередные спортивные сборы. Здесь Я серьезно засел за книги, так как в последнее время запустил учебу в институте.

Учиться систематически не получалось. Постоянные сборы, частые соревнования, большая нагрузка на тренировках (четыре-пять раз в неделю) — все это отвлекало.

Разумеется, ко мне преподаватели относились гораздо снисходительнее, чем к остальным студентам. Меня это не устраивало. Я четко понимал, что именно сейчас, когда я «на подъеме», надо думать о будущем. Я понимал, что лет через восемь-десять мой «бум» кончится. Это неизбежно. И что я буду делать потом? Работать рядовым тренером? Каким-либо администратором спорта? Вряд ли… После стольких лет славы кануть в абсолютную безвестность — это меня не устраивало. Подобное уже нередко случалось с самыми именитыми спортсменами. Выход я видел такой: институт — аспирантура — крупный специалист своего дела, будь то спортивный руководитель тренер сборной легкоатлетической команды или еще кто, от деятельности которого обязательно зависело бы что-то существенное. По-иному я жить не смогу…