Анатолий Климов - Северные рассказы

Они гостили у комсомольцев три дня. На четвертый приехал отец.

— Я пустил в ваше стадо пять лучших важенок. Быков у меня нет больше хороших. Шаман сделал обманное дело, но взял последних быков. Красный закон [35]— хороший закон, наш закон. Я сказал.

Ребята уговорили его взять оленей обратно. Подарили винтовку и взяли обещание чаще посещать их. Это был двадцатипятилетний Солиндер Худи. Все летовки Солиндер стоял около красного чума. Однажды, слушая рассказы ребят о Ленине — «большом человеке», Сталине, о пятилетке, Худи спросил:

— Я могу быть в комсомоле?

И он стал комсомольцем.

С его помощью ребята завербовали девять ненцев на учебу в Сале-Хардский (Обдорский) нацпедтехникум. В ноябре, когда ударили первые морозы, все девять ненцев поехали учиться.

Худи брал облигации и ездил по чумам ненцев распространять заем (чум распространил на три тысячи пятьсот рублей займа). Худи страстно стремился к учебе. Казалось, он отрекся от сна, просиживая с Марусей Ануфриевой многие часы за своим родным букварем, старательно выводя в тетради близкое и теперь хорошо знакомое слово «Ленин»; научился читать и регулярно давал заметки в красночумовскую газету «Нарьяна-вы» [36], разоблачая тайны шаманов и вскрывая хитрые замыслы кулацкой и родовой знати.

— Ум мой так ходит, — частенько говорил он беднякам-ненцам, — раньше кулаки и шаманы вместе с русскими попами учили своих детей в школах церквей, чтобы знать, как лучше нас, бедняков, обманывать. Красный закон теперь верно говорит: чтобы быть сильнее «арка тетто и тадибеи» [37], надо и нам учиться и детей своих учить. Красный чум хочет давать нам кочевую школу. Это хорошо. Давайте, ненцы, учить у них наших детей большой правде, которую мы так долго искали. Раньше ее не было в тундре, а теперь она сама пришла к нам. Я отдам в школу своего сына, отдавайте и вы.

Старанием ребят, особенно Маруси Ануфриевой, чум открыл школу-передвижку. Регулярно, изо дня в день, двадцать ребят приходило и приезжало в школу. Усевшись на детских скамьях за столами, ребята раскрывали родную азбуку и учились по слогам читать бессмертные заветы Ленина:

— Тоголко, тоголко, тоголко тара [38], — повторяли в чуме.

Отцы часто приезжали смотреть, чему учат ребят. После чтения букваря ребята показывали им по картинкам, как нужно правильно сдирать шкуру с убитого песца, каковы новые способы охоты, не портящие шкуру, рассказывали о правильном обращении с оленями, о рыбе, о больших городах. Отцы учились вместе со своими детьми.

После занятий Маруся обыкновенно прочитывала собравшимся газету «Красная тундра» на ненецком языке, в заметках и каррикатурах которой высмеивалась кулацкая жадность, обман шаманов и освещалась жизнь колхоза. Весело смеялись кочевники, с любопытством разглядывая красивые картинки ветвисторогих оленей.

Как-то раз охотник-оленевод ненец Тер Калач, внимательно приглядевшись к работе школы, сказал Марии:

— Я приехал сюда, чтобы забрать моего сына. Много работы в моем чуме, он помогал бы мне. Но теперь, когда глаза сами видели, а уши слышали, чему учат его здесь, я говорю: хорошо учите, сын мой не только грамотный будет, но и хорошо зверя промышлять будет, оленье стадо беречь будет. Делу учите ребят. Теперь я не возьму его обратно в чум. Работать буду больше, а он пусть учится.

От работы с малышами школьного возраста Маруся вскоре перешла к ликбезу среди взрослых. Вечерами к ней съезжались мужчины вместе с женами и учились читать и писать. Через неделю десять человек ненцев уже заменяли свою родовую тамгу настоящей подписью. В числе этих десяти был председатель Мало-Ямальского национального совета Солиндер Хэвко. С гордостью председатель отсылал теперь в округ протоколы собраний и отчеты, на которых было четко написано: «Председатель М. Ямальского нацсовета Хэвко Солиндер». Теперь уже не смотрела на него с бумаги аляповатая тамга. Каждая бумажка была понятна до последней буквы...

Олени поедали мох, стада стали далеко отходить от станов. Чумы снимались и шли километров за десять-двадцать на новое сытое ягельное место. К весне шли к Обской губе на добычу рыбы. Уходили чумы ненцев, и поднимался вслед за ними красный чум комсомольцев. Перед сменой стоянки десятки ненцев заезжали к комсомольцам предупредить об уходе.

Некоторые предлагали помощь оленями. Красный чум стал необходимостью, его работа вошла в жизнь советской тундры.

Комсомольский чум шел за ненцами в глубь тундры. Он стал центром жизни Малого Ямала. К нему съезжались кочевники из самых отдаленных глубин тундры. Молва о его работе проникла повсюду; снедаемые любопытством и желанием учиться к чуму тянулись бедняки и середняки.

Ежедневно в красном чуме толпились гости. Комсомольцы воспользовались этим и усилили работу. В короткий срок удалось организовать две политшколы, втянув в них двадцать ненцев, Филиппов ежедневно проводил массовые беседы на интересующие ненцев вопросы. Сколотили активную бедняцкую группу, добились изменения маршрута кочевий, подтянув бедноту ближе к ненецкому колхозу «Нарьяна-хаер» («Красный рассвет»), рассчитывая наглядно показать преимущество колхозной жизни. Как-то, в перерыве от занятий, все собрались у костра.

— Ребята, мы слишком много проводим бесед и читок. Это хорошо, но этого мало. Почему бы нам, например, не устроить в нашем чуме спектакль? — говорил Филиппов своим соратникам.

Предложение было принято. Маруся Ануфриева перевела на ненецкий язык несколько революционных песен и стихотворений. Зоя сшила костюмы шаманов и идолов. Андрей с Няруем написали инсценировку: «Как шаман эксплоатировал бедняка и обманывал ненцев». Чум украсили, подчистили, приготовили угощение.

Весть о большой вечорке, посвященной «красному закону», с быстротой ветра облетела все чумы и станы. За день раньше начал съезжаться народ, около чума собралось до сотни нарт. Желающих видеть спектакль было так много, что чум никак не мог вместить всех, пришлось раздвинуть шесты и убрать одну сторону нюги.

Сколько необычайного увидела и услышала в этот день заполярная, полудикая тундра!

В 300—400 километрах выше полярного круга открыли ребята занавес первого в истории Ямала передвижного тундрового театра. Три часа сидели изумленные ненцы перед чумом ребят. От души смеялись над разоблаченным и избитым в конце концов за подлости шаманом, удивлялись танцам Зои, стихам и пению Маруси, слушали гитару и гармошку. По окончании концерта ребята стали угощать гостей чаем, однако зрители единодушно потребовали продолжить пенье и рассказы. Сговорились продолжать вечер через пятнадцать дней.

В мае с юга стала заветривать оттепель. Правда, иногда хмурилось небо, исчезали звезды, ощетинивалась Арктика холодным оскалом метелиц и морозов. Но уже чувствовалось лето в воздухе, зима выбивалась из последних сил, безуспешно воюя с весной. Пришли в тундру дурманные запахи весны, и торопливая зелень полезла из оттаивающей земли навстречу обманчивому солнцу и бездомным оголтелым ветрам.