Борис Полевой - На диком бреге (С иллюстрациями)

И вот Дина приближается к знакомому острову на катере, маневрирующем меж льдинами. Остров уже недалеко. Женщина недоуменно оглядывается: «Что такое? Где это огромное село? Развалины... Каменные холмы... Печи под открытым небом... Так выглядели деревни в войну после того, как из них выгнали гитлеровцев... Неужели они все уже переселились? Так быстро? К кому же я тогда еду?.. Нет, нет, вон люди на берегу... И все-таки вдруг Василисы там нет?» Женщина оглянулась. «Ну конечно же и машина уехала. Она же сама сказала шоферу: как катер отойдет, возвращайтесь».

К счастью, чумазый паренек, перетиравший недалеко от причала части разобранного мотора, сказал, что Василиса Седых на острове. Она в той бригаде, что на фермах разбирает запарочные установки.

— Фермы-то уж тю-тю, уехали!.. Но вы ступайте вон туда, за балку. Васёнка там, — сказал парень, не без усмешки оглядывая прибывшую. Действительно, наряд у Дины мало подходил к обстановке. Узкие брючки, красный бушлатик, ершистый высокий колпачок — все это должно, вероятно, преглупо выглядеть среди озабоченных, усталых людей, ломающих свои дома. Но делать нечего. Машина ушла. Вот уже и катер отчалил. Путь отрезает широкая протока, по которой идет лед...

Встреча с Василисой тоже не принесла радости. С трудом узнав девушку в одной из темных фигур, молча копавшихся возле какого-то котла, Дина бросилась было к ней. Но та, удивленно смотря на гостью, даже отступила, отводя руки за спину:

— Я же грязная, как черт болотный...

Парни, девушки с любопытством, не скрывая усмешек, смотрели на обеих. Работа прекратилась.

— Я вот к вам... к тебе... Я не знала... я думала... — бормотала Дина, краснея под этими безжалостными, насмешливыми взглядами.

Василиса молча переступала с ноги на ногу, и гостье казалось, что ей досадно, стыдно, что девушка не знает, как от нее отделаться.

— Ребята, я сейчас, на минуточку, — тоже краснея, бормотала Василиса. — Я вот только ее отведу. Ладно?

Парень в комбинезоне, должно быть старшой, разрешающе кивнул головой. Но девушка спохватилась:

— А куда же вас отводить? Вопрос... Ведь нет уже нас — пустое место. Все мы в пожарном сарае ночуем. — Мгновение она постояла в задумчивой растерянности, на лице отчетливо читалось: «Принес тебя черт не вовремя!» Но тут девушка улыбнулась: — Идея! Тут у нас археолог один с ребятишками копается. Да вы его знаете, он у нас осенью стоял. Помните? Смешной такой бурундучок. Вы с ним побудете, а потом мы вас куда-нибудь устроим... Ладно?.. Ну, пошли скорее, а то у меня тут дело...

И взяв Дину под руку, девушка торопливо повела ее туда, где недавно стояли острожки, а теперь лежали штабеля старых, пронумерованных белилами бревен. Отвела, крикнула: «Станислав Сигизмундович, к вам!» — и, не прощаясь, побежала назад. «Не нужна, никому не нужна. Везде лишняя», — с обидой думала гостья.

И действительно, даже Онич — галантнейший Онич — на этот раз встретил старую знакомую «как-то не так». Загорелый, потный, прикрывший лысину связанным по углам носовым платком, он, увидев Дину, удивленно поднял перепутанные мохнатые бровки.

— Кого я вижу, боже мой! — сказал он далеко не радостным голосом, но все же подошел, чмокнул руку. — Вы стали еще прелестней, истинное слово! — Но тут же, озабоченно повернувшись к мальчикам и девочкам, рывшимся в земле, закричал: — Ребята, осторожней! Девочки, следите во все глаза за отвалом. Ничего не пропускайте: ни щепки, ни гнилушки! Виноват, минуточку...

Он подбежал к школьникам, начал им что-то бурно пояснять. От обиды у Дины защекотало в горле. Но Онич все-таки вернулся. Он не мог упустить случая поделиться своими последними открытиями.

— Острожки разобраны. Их отправят в Старосибирск, возможно даже и в Москву... Да, именно в столицу нашей родины, в Москву. Найдена масса интереснейших предметов... Великолепно, уникально... Представьте, находки убедительно подтверждают умозрительные выводы, сделанные мною еще в диссертации. Полностью! Красноречивейшим образом!

Торжественно подведя Дину к месту, где на разложенных мешках лежали горки черепков, полосок ржавого железа, бусин, какая-то источенная сыростью деревяшка, отдаленно напоминавшая приклад ружья, он осторожно и со сладострастием показывал эти вещи.

— Сейчас я вам все это поясню, — вдохновенно обещал Онич, но пояснить не успел, рысцой бросился к своим юным землекопам: — Боже мой, что они делают! Прекратите сейчас же!.. Разве не видите угли? Вы вышли на жилой слой. Тут не заступ, тут руки, тут кисточки нужны...

Дина решительно подошла к нему.

— Я тоже хочу копать, — сказала она.

— Вы? — ужаснулся Онич.

— Дайте лопату, — требовательно произнесла Дина и взяла у какого-то паренька заступ. — Ну показывайте, где тут... Вы слышите?

Онич не без труда оторвался от благоговейного созерцания угольков, лежавших у него в ладони.

— Да, да, конечно, пожалуйста. Вот можете здесь, по этим колышкам снимать верхний слой... Наука будет благодарна, что такие прелестные ручки... Именно, именно прелестные...

— Отойдите, не мешайте! — Дина вонзила лопату в землю и отбросила ком влажной, темной земли прямо под ноги Оничу. В годы войны, девочкой, ей пришлось немало потрудиться на подмосковных огородах. Копать она умела и принялась за это с такой страстью, что скоро ей стало жарко. Она сбросила яркий бушлатик, шапочку-колпачок. Но жарко было и в свитере. Подумала, стянула свитер, осталась в одной кофточке. Онич, ползавший по выброшенной из траншей земле и похожий в эту минуту на грача, ищущего червяков в свежей борозде, бросал в ее сторону восхищенные взгляды.

— Осторожнее! — кричал он издали. — Водяные мозоли не лучшее украшение для прелестных ручек.

— А, не треплитесь, подите вы подальше! — отмахнулась Дина, не без удовольствия прибегнув к лексикону рабочей казармы, в которой выросла. И, продолжая вонзать заступ во влажную землю, распрямлялась лишь затем, чтобы обтирать рукавом лоб. Ветер трепал волосы, и ей казалось, что солнце давно уже не светило так ярко, земля не пахла так вкусно, а жаворонок не звенел так звонко.

— Вот только эти дурацкие штаны! Тянут в коленях, мешают, спасу нет. Угораздило же так выпялиться на смех людям, — весело сказала она.

— Боже мой! Какие слова! — Онич молитвенно сложил свои маленькие ручки с грубой, потрескавшейся на ладонях кожей. — В этой одежде вы как роза среди...

— Наверное, в поле, среди ржи, — подсказала Дина. — Роза в поле чувствовала бы себя страшной дурой.

— Но женщина есть женщина... Однажды мы раскапывали вал древней крепости недалеко от Старосибирска. Великолепнейшее древнее сооружение. И вот обнаружили потайной проход, и в нем женский скелет. Представьте, он сжимал в руке — что бы вы думали? — мешочек хны, краски для волос. Не мешочек, конечно, — следы мешочка. Но химический состав краски мы определили точно. Это была хна, именно хна, свидетельствующая о том, что аборигены этого края имели, вероятно через Китай, торговые связи с Арабским Востоком... Но дело и не в этом... Эта девушка давних веков, слышите, слышите, она выбиралась по потайному ходу к своему милому, неся краску для волос... О женщины, женщины!