Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.

— Да я приняла, я... Ветлугина, рассыльная. Повторите погромче... на какие курсы? Какой техники? Да чего вы там мямлите! — рассердилась Нюшка.

Она с ожесточением подула в трубку, подождала еще немного — трубка продолжала молчать — и с досадой повесила ее на крюк. Вот так приняла телефонограмму! Не знает даже, на какие курсы вызывают человека...

И вдруг Нюшка спохватилась. Раз «срочно направить», так это, наверное, на курсы трактористов. Как же она сразу не догадалась?

Еще в конце прошлого года колхозу было разрешено купить трактор «Путиловец». Колхозники собрали деньги и послали Василия Силыча в город за машиной. Целую неделю деревня ждала возвращения председателя, девчата и парни то и дело бегали за околицу, надеясь, что вот-вот из-за пригорка выползет новенький трактор и подкатит к правлению колхоза.

Но Василий Силыч вернулся из города один, без машины, и сообщил, что, пока у них в колхозе не будет своего умелого тракториста, трактор им не продадут.

Что было делать? Правление стало добиваться, чтобы послать на курсы трактористов двух-трех колхозных парней.

После долгих ожиданий из города сообщили, что колхозу «Передовик» предоставляется на курсах одно место. Из десятка желающих стать трактористами правление наметило Степу Ковшова — парень развитой, грамотный, давно тяготеет к технике. И Степа со дня на день ждал вызова на курсы.

А вот сейчас долгожданная телефонограмма находилась в руках у Нюшки.

Не раздумывая, она влетела в кабинет председателя.

— Кончай, Силыч, — услышала рассыльная умоляющий голос Игната Хорькова. — Поясницы разломило, мозги задубели... Отпусти ты нас воздухом подышать...

— Терпение, граждане, не помрете, — остановил его председатель. — Тут еще бумажки да предписания всякие обмозговать надо. Смотрите, сколько их набралось, — с полфунта будет.

— Дядя Вася, новости! — Нюша протянула председателю телефонограмму. — Степу на курсы вызывают.

Василий Силыч прочел телефонограмму вслух, и лицо его просветлело.

— Раскачались все-таки, тронулись. Слышали, граждане? Какие суждения будут?

— А что ж тут судить? — сказал Игнат Хорьков. — Курсант у нас давно заготовлен. Выдать ему на довольствие что полагается, и пусть едет на здоровье.

Кто-то заметил, что Ковшов сейчас секретарь комсомольской ячейки.

— Вот и хорошо, что секретарь, — проговорил Хорьков. — Учиться прилежнее будет. С вожака потом и спрос больше.

— Значит, так, — подытожил Василий Силыч. — Посылаем на курсы Ковшова... Супротив никого? Пошли тогда дальше.

— Дядя Вася! — шепнула Нюша. — Можно его известить... Степу-то?

— Можно, — кивнул председатель. — Поторопи его там. Ему ж выезжать срочно надо...

Не чуя ног, Нюшка вылетела из правления, спрыгнула с высокого крыльца и помчалась к дому Ковшовых. Нет, что там ни говори, а Степке здорово повезло — из всех парней только одного его правление решило послать на курсы. Может, это потому, что Степа с юных лет считался в деревне трактористом, изучал трактор в школьном кружке, начал даже работать на нем в поле, пока старый «Фордзон» не развалился в борозде.

Была и еще одна причина, почему Нюшка так горячо хотела, чтобы Степа Ковшов стал трактористом. Всех его одногодков, здоровых и сильных ребят, прошлой осенью призвали в Красную Армию, и теперь парни служили кто в пехоте, кто в танкистах, кто в морском флоте.

Не повезло лишь одному Степе. Изувеченный кулаками в начале коллективизации, он стал плохо видеть, и медицинская комиссия не допустила его к военной службе. «Белобилетник»! Степа жестоко переживал это, но не меньше страдала и Нюшка.

Она до крови кусала губы, наблюдая, как подруги провожали своих дружков в армию, обещали ждать их, дарили им вышитые кисеты, платки. Всем сердцем завидовала она девчатам, когда те получали письма с воинским штампом и долгими зимними вечерами отвечали на них.

Сейчас посылка Степы на курсы трактористов казалась Нюшке чем-то вроде призыва в Красную Армию.

Распахнув полы своего кожушка, она бежала по улице.

— Вот гонит рассыльная! — покачивали головой встречные колхозники, — Срочные, видно, дела у председателя!

И как Нюшка ни спешила, она не могла не поделиться с ними новостью...

Степа Ковшов, его сестра Таня и их дальняя родственница Пелагея жили в половине просторного дома своего дяди, Ильи Ефимовича, раскулаченного и высланного из Кольцовки. Во второй половине дома разместился сельсовет.

Нюша по привычке проникла в сени через двор, нашарила в полутьме скобу двери и вдруг остановилась. На цыпочках подошла к маленькому оконцу, достала из кармана круглое зеркальце и, поднеся его к лицу, увидела свои большие зеленоватые глаза, редкие белесые брови, широкие скулы, короткий, чуть вздернутый нос, родинку на подбородке. Девушка убрала выбившуюся на лоб прядь светлых волос, смочила языком пересохшие губы и поправила шапку-ушанку. Теперь, кажется, все в порядке! Можно входить.

— Здравствуйте вам! — сдержанно сказала Нюшка, переступив порог и всем своим видом подчеркивая, что она явилась сюда не просто так, а по сугубо служебному делу.

— А-а, зампред! — Степа Ковшов, большеголовый, стриженый, в темно-синей косоворотке с белыми пуговицами, поднялся из-за стола.

Нюшка с любопытством оглядела избу.

На подоконниках в железных противнях, глиняных плошках и чайных блюдцах прорастали семена пшеницы, ржи, овса, на стенах висели пучки сухих луговых трав, снопики клевера, гречихи, гороха, на лавках в беспорядке были свалены газеты и журналы.

Окончив школу крестьянской молодежи, Степа Ковшов страстно увлекся сельским хозяйством. Он раздобывал всевозможные брошюры по земледелию, выписывал журнал «Сам себе агроном», жадно следил за агрономическими новинками. Целыми днями бродил он по кольцовским полям, брал образцы почв, собирал семена особо урожайных злаков и трав, ставил опыты над растениями: зимой — в избе, летом — на огороде.

Когда в Кольцовке организовался колхоз, Степа не пропускал ни одного заседания правления и каждый раз выступал с каким-нибудь новым агрономическим предложением. Он ратовал и за ранний сев, и за сортовые семена, и за глубокую вспашку, и за снегозадержание. Слушали его терпеливо, хотя многие при этом думали: «Не ко времени затея. Это у нас не привьется».

Потом члены правления взяли в привычку во время очередной речи Степы выходить на крыльцо. «Нашего доморощенного агронома не переслушаешь... Перекурим это дело».

Когда же Степу избрали секретарем комсомольской ячейки, он перенес свои агробеседы на молодежные собрания. Он приносил в избу-читальню мешочки с семенами, ящики с образцами почвы, пакетики с минеральными удобрениями, рассказывал парням и девушкам о жизни растений, о плодородии, о культурной пахоте.