Сигизмунд Кржижановский - Возвращение Мюнхгаузена. Повести, новеллы, воспоминания о Кржижановском

Когда мы вошли в театр, зал был уже заполнен. В большинстве это были красноармейцы. Во время исполнения симфонии они сидели тихо, с серьезными важными лицами, выходили из театра осторожно, чуть не на цыпочках, точно уносили в себе что-то, что боязно было растерять. Я наблюдала их и думала: неужели это те самые красноармейцы, что ободрали и унесли всю бархатную обшивку в театре, что делали самокрутки, разрывая на части листы бесценных книг? Что это, культурный сдвиг или в душе каждого человека лежит чувство красоты, жажда светлого, чистого?

Двадцать первый год шел к концу. Гражданская война утихала. Уже никто не сомневался в том, что постоянные хозяева города - большевики и что за ними будущее всей страны. Редкие набеги банд, так же быстро исчезавших, как и налетавших, все же мешали городу справиться с разрухой. Дома по-прежнему не отапливались, единственное тепло зимой шло от маленьких железных печурок буржуек, полки в магазинах пустовали в ожидании товаров, и население несло свои пожитки, остатки белья, предметы домашнего скарба на Бессарабку в надежде продать или обменять на продукты. На этом красочном и жестоком рынке по-прежнему величественно восседали на возах с сеном полногрудые, краснощекие "жинки" в цветастых платках. Они с наигранной небрежностью осматривали, щупали руками товар и, глядя куда-то в сторону, назначали цену или, отводя рукой предлагаемый предмет, так же величественно произносили: "Не треба".

Но жизнь шла своим чередом, постепенно стабилизируясь. Стали выдавать на паек муку, восстанавливался транспорт, налаживалась связь с Москвою. Редкие приезжие из Москвы рассказывали о новых достижениях революции, новых течениях в театре, в искусстве, в театральной жизни, волнуя, будя и укрепляя мечты о возвращении в столицу. Буцкий и Сладкопевцев решили ехать в Ленинград. Я наметила отъезд в Москву, приурочила его к первому весеннему месяцу - марту. С Сигизмундом Доминиковичем расставались ненадолго. В конце марта собиралась ехать в Москву еврейская студия всем своим составом, с преподавателями и студентами. Они обязались доставить в Москву и Кржижановского.

Друзья помогли мне получить билет в пассажирском поезде. По тому времени это было очень трудно. Со мной был небольшой чемодан с вещами, книгами и мешок муки - мой паек за два месяца.

Расставаться с местом, где прожита часть жизни, исполненная тревог, волнений, радости, творческих исканий, где оставались друзья, оставался прекрасный город с его тополями и каштанами, великолепным Днепром, Владимирской горкой, - было грустно. Ехать в Москву после пятилетнего отсутствия в ней было боязно. Кто оставался там из друзей? Все ли они живы? Как встретили они революцию? Но сила сильнее горести разлуки и страха перед возможными бедами толкала вперед. Вместе с опасениями поднималось и захлестывало чувство радостного любопытства, веры в возможность лучшей жизни для всех, а значит, и для меня.

В пассажирском вагоне ехала я только до станции Броворы - совсем недалеко от Киева. Тут пассажирам сказали, что в нашем вагоне загорелась ось, велели всем выйти и дожидаться товарного поезда, который нас должен подобрать. Прождав на морозе шесть часов, мы наконец погрузились в теплушку и через двое суток, промерзшие, голодные, усталые от бессонницы, въехали в Москву.

В Москве я остановилась у известной киноактрисы и моего друга Ольги Ивановны Преображенской [106] Преображенская Ольга Ивановна (1881 [по другим данным — 18841] — 1971) — актриса, режиссер, сценарист, училась у К. С. Станиславского в студии МХТ, очевидно, одновременно с Бовшек; одна из первых режиссерских работ — фильм «Барышня-крестьянка» (по Пушкину) совместно с В. Р. Гардиным. . Мы вместе служили в одной драматической труппе, сблизились и с тех пор не теряли друг друга из виду. Она была старше меня, опытней и часто давала советы полезные и в работе, и в театральном быту. Ольга Ивановна и муж ее Владимир Ростиславович Гардин [107] Гардин Владимир Ростиславович (1877—1965) — актер и рсжиссер, народный артист СССР, один из организаторов Первой государственной школы кинематографии. приняли меня тепло. Они жили на Раушской набережной в том доме, где сейчас гостиница "Бухарест". Работали в совсем еще молодом, но уже много обещавшем советском кино.

Поначалу Москва произвела на меня не то впечатление, какого я ждала. Она и радовала, и в то же время вызывала недоуменную растерянность. И не потому, что после тихого Киева ошеломляла шумным разнообразием жизни, пестротой множества начинаний, многолюдством уличного движения, магазинами с долгожданными товарами. Вероятно, пугало отсутствие привычной стабильности, неустойчивость нового быта, только искавшего и не всегда находившего для себя нужную форму.

В конце марта приехал в Москву с еврейской студией и Кржижановский. Надо было начинать битву за жизнь, отвоевывать свое право на место под московским небом.

При отъезде из Киева друзья Сигизмунда Доминиковича снабдили его несколькими письмами к москвичам. Визит к Бердяеву с первым письмом оказался неудачным. Из беседы выяснилось, что и философские, и политические позиции Н. Бердяева так же шатки, как и самое его пребывание в Москве. Второе письмо, к профессору Авинову, открыло Сигизмунду Доминиковичу двери дома этой семьи, но что-то и тут удержало его от закрепления знакомства. Он решил не повторять бесполезных хождений. Оставшееся, третье, неиспользованное письмо надолго застряло в боковом кармане его пиджака.

Однажды, когда он сидел в малой аудитории университета, слушая доклад профессора Иванцова [108] Иванцов Николай Алексавдрович (1863—1927) — зоолог, профессор 2-го Московского государственного университета (в 20-х гг.), заведующий лабораторией физиологии животных, преподаватель МГУ, соратник Н. К. Кольцова и А. Н. Северцова, один из основоположников отечественной генетики. , пустили по кругу лист, на котором присутствовавшие должны были поставить свои фамилии. Расписавшись, он передал лист сидевшей влево от него женщине в скромном темном костюме с серьезным, строгим лицом. Она подписалась: Северцова. Именно к ней и было адресовано третье письмо. Людмила Борисовна тут же прочла письмо, познакомила С. Д. с мужем Алексеем Николаевичем [109] Северцов Алексей Николаевич (1866—1936) — биолог, в 20-х гг. профессор МГУ, впоследствии академик. и предложила пройти после лекции к ним на чашку чая. Дом Северцовых и в жизни С. Д., и в моей сыграл очень значительную роль.

Здесь, в этом доме, мы встречали таких замечательных ученых, как Вернадский, Зелинский, Ферсман, Ольденбург и других. Здесь мы впервые слушали доклад о расщеплении атома, знакомились с новыми научными сообщениями.