Федор Панфёров - Бруски. Книга I
- Название:Бруски. Книга I
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Государственное издательство художественной литературы.
- Год:1957
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Федор Панфёров - Бруски. Книга I краткое содержание
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» – первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Бруски. Книга I - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И еще – хлеба нет у Николая. Уходил – Катя сказала:
– Мука вся!
За это Катю облаял. А она виновата, что ль, что муки нет? Жалко стало свою бабу.
Была Катя в девках полная да ядреная, а на третий год жизни с Николаем повяла, посерела, ходит – плечи чекушками торчат.
Из года в год ждал Николай, когда у Кати ядреность появится да улыбка бабья. Верил в это Николай, говорил:
– Когда выдрой перестанешь быть? Поправляйся.
– Да я что, – Катя опускала голову, – да…
– Что да? – Николай сердился. – Другие вон…
– Другие-то вместо хлеба лебеду не едят.
Это злило Николая, – ругался, а Катя тихо плакала.
И так вот часто – дома оборвет ее, а останется один – жалко.
«Пойду, обласкаю, – думает, – скажу, не серчай, не я виной всему».
И жалко Катю, ой, как жалко.
– Коля! – закричал Огнев. – Куда поперла?
Николай очнулся.
Буренка прямехонько направилась к березовому кустику, а за ней наискось по паровому клину тянулась борозда от сохи.
– А! Сволочь! – Николай рванул Буренку. – Куда те черти понесли?
И вновь, жалобно мыча, переступая сухими ногами по борозде, брела Буренка.
Два круга прошла тройка. Заныли обожженные лямками плечи.
– Ничего-о-о, – сцепив зубы от боли, подбодрял Огнев, – всякая сласть трудов стоит. И мы сласти захотели – терпеть надо.
Остальные молчали. Молча тянули плужки, поворачивали голову на солнышко. Оно, красное от пыли, катилось за липовую рощицу… За липовой рощей – Долинный дол. В Долинном долу – меж кудрявым орешником – ягодник кружевами стелется.
– Кирька Ждаркин, – неожиданно проговорил Давыдка.
Дорогой, тяжело выворачивая ноги, будто он нес на плечах пятерики, шел Кирилл Ждаркин. Одна штанина у него засучена, другая болталась на босой ноге. По засученной штанине и по брызгам грязи на лице можно было определить, что он еще совсем недавно возился где-то на болоте.
Поравнявшись с артельщиками, он быстро спустил штанину и, глядя поверх Стешки, поклонился.
– Вот кого бы нам затянуть, – захлебываясь от восхищения, прошептал Давыдка: – лошадь, а не человек. Нет, ты не кричи! – остановил он Степана. – Ты догони его да сторонкой так и замани к нам.
– Пахать ведь надо?
– Пахать? Допашем и одни. Стешка, допашем?
Стешка оторвала взгляд от Кирилла Ждаркина, утвердительно мотнула головой.
– Ну, вот, мы с ней кони большие… А ты ступай… крути Кирьку.
8
Степан Огнев настиг Кирилла Ждаркина за гумнами. Сначала он заговорил о фронте. На фронте под Перекопом они вместе вели наступление на белых, часто встречались. Верно, Кирилл тогда еще был совсем юнцом. Но армия закалила его, и сейчас, несмотря на свои двадцать восемь лет, он выглядит совсем возмужалым.
– Ну, а теперь что ты думаешь делать? – задал вопрос Огнев.
– Что? – Кирилл широко улыбнулся. – Разгромили у меня все хозяйство. Обстраиваться надо. Да еще рядом с Коровьим островом дали мне уголок Гнилого болота – десятину. Хочу раскорчевать под огород.
И тут же рассказал про то, как он, при наступлении на Варшаву, был интернирован в Германии и там видел одного фермера, который с трех десятин земли берет добра раз в пять больше, чем любой широковец. Рассказывал он об этом с таким же восхищением, как и про героические бои под Перекопом, но, увидав кривую улыбку на лице Огнева, оборвал, сказал просто:
– На этой бросовой земле хочу принести пользу государству тем, что покажу мужикам, что может давать земля.
– Ясно, – сказал Огнев. – Ясно, что хочешь.
По тону голоса Кирилл определил, что Огнев не одобряет его затеи и не верит его намерению.
– Ты думаешь, дядя Степа, я цапать хочу? Я хочу, понимаешь ли, через индивидуальное, культурное хозяйство в коммунизм, – и он начал уверять Огнева в своем искреннем стремлении отучить мужиков от расточительства, от безобразного отношения к земле. – Мужик ведь наш, – говорил он, – землю, как корову, привык доить. Доит из года в год, а не кормит.
Они спустились в Крапивный дол и подошли к Гнилому болоту. Рядом с Гнилым болотом, там, где когда-то была березовая роща, торчали пни, а чуть в сторонке несколько пней, уже выкорчеванных Кириллом, топырились рогульками корней.
– Вот пяток я за два дня выдрал, – радуясь, проговорил Кирилл.
– Знаешь что, Кирилл? Нет, погоди, дай скажу… Тебя я ведь знаю. Конечно, цапать ты не думаешь. Цапать ты мог бы и в другом месте. А здесь не нацапаешься.
Кирилл, счищая с лица засохшие брызги грязи, в недоумении посмотрел на Огнева.
– Я вот что думаю, – продолжал Огнев: – здесь радости у тебя не будет. Что глядишь? Да, не будет, Кирилл. Ведь то, что ты хочешь делать, было и есть. А мы бились за то, чтобы этого не было. Ты возьми, к примеру: торгаш куда лучше нашего кооператива делами вертит, а ведь мы за кооператив, а не за торгаша. А ты вот, я так думаю, на земле хочешь быть торгашом… И нечего прикрываться коммунизмом.
– Ну, что ты, сроду и не думал этого…
– Не думал? Оно часто так бывает: иной думает одно, а выходит другое. Плакущев вон думал нас сковырнуть, а хвать, Карасюк ему бороду выдрал. Видал, как бывает?
Кирилл рассмеялся громко. Этот смех обозлил Огнева. Степан хотел обругать парня так же, как когда-то ругал дезертиров. Сдержался, забубнил:
– Раскаешься ты скоро, хватишься… Потому – пока ты тут будешь в Гнилом болоте торчать, в одиночку корчевать, мы далеко отбежим от тебя, а ты ведь не такой, чтобы радоваться только своему богатству. Ты не оторванный кусок. А вот, когда увидишь, что сам себя оторвал, тогда и беда. Не на коне, а на колоде верхом ты в бой кидаешься. И где это ты зацепил, что нашему государству непременно нужно, чтобы ты и я, все такие в одиночку корчевали?
– А я вот думаю, – прервал его, бледнея, Кирилл, – сам ты скоро хватишься… Вон от тебя как побежали.
– И с фронта бежали… Да ведь все-таки мы победили. Одни убегут, другие придут.
– Придут, жди, – и Кирилл, нагнувшись, стал подводить оглоблю под березовый пень.
А Огневу показалось, что между оглоблей и Кириллом есть что-то общее. Что – он не мог сразу разгадать и, поднимаясь в гору, подумал:
«Какой еще мужик в Кирьке сидит».
От своего двора Егор Степанович Чухляв мел сор.
– Что? У ерманца был? – спросил он Степана и сморщил лицо. – Ерманите всё.
Огнев ничего не ответил.
«Какая разница между этим кротом и Кирькой? – думал он, шагая к своей избе. – А может, и прав Кирька? – и тут же на минутку и у него закралось сомнение. – А может, и правда – я не за ту лямку тяну?»
Несколько дней тому назад его вызвали в уездный комитет партии, предлагали стать во главе земельного отдела. Он решительно отказался. Может быть, напрасно отказался? Глянув на свою перекошенную избу, он тут же представил себе чистенькую квартирку в городе, письменный, с зеленым сукном, стол в земельном отделе… в городском наряде Стешку, и тут же перед ним расхлестнулось Широкое – с горбатыми избами, мужики ощеренные, готовые кинуться друг на друга из-за куска хлеба… Но, переступая порог калитки, он громко рассмеялся.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: