Александр Плотников - Визитная карточка флота

— Меня это не интересует, — равнодушно ответила Татьяна.

— Мне все понятно, — прохрипел он. — Знающие люди говорили мне, что вы все там на судне расписаны по начальству. Ты, наверное, спишь с капитаном!

— Нет, со вторым механиком. Капитан староват для меня…

— Шлюха! — сдавленно воскликнул он, но тут же опомнился: — Прости меня, Таня, я просто не в себе. Я никогда ни в чем тебя не упрекну.

— Поздно, Илья. Наш поезд давно ушел.

— Но я не могу без тебя! Я с ума схожу от тоски!

— Прости меня, Илья, но пойми, я не люблю тебя и ничего не могу с собой поделать. Это не вздорная бабья прихоть, это мое твердое решение. Прошу тебя, оформи дело с разводом.

Илья закрыл лицо руками, плечи его сотрясались от рыданий…

В обратном полете из Москвы во Владивосток, когда притупились грустные впечатления от расставания с отцом и Димкой, Татьяне пришла в голову мысль о том, что она может теперь с чистой совестью доложить помполиту Воротынцеву: ваше указание выполнила, семейные дела упорядочила!

С недобрыми предчувствиями шагал Урманов по направлению к штабу.

— Выш выход откладывается, — сказали ему там. — В семь сорок пять Израиль начал военные действия против Объединенной Арабской Республики.

— Это серьезно? — спросил Урманов.

— Очень даже серьезно. С часу на час ожидается Заявление Советского правительства.

Вскоре правительственный документ передали по радио. Израиль был назван в нем стороной, развязавшей неспровоцированную агрессию. «Советское правительство оставляет за собой право осуществить все необходимые меры, вытекающие из обстановки», — говорилось в Заявлении.

Лейтенант Русаков понимал, какая огромная ответственность свалилась на плечи его отца, многое отдал бы он, чтобы сейчас быть рядом с ним.

Разволновался и Павел Русаков.

— А почему нас остановили? — спросил он командира.

— К сожалению, как говорил еще адмирал Лазарев, Черное море — это бутылка, затычка от которой находится у турок, — ответил Урманов.

— И сколько будем ждать?

— Пока не прояснится военная и политическая обстановка в регионе.

Обстановка прояснилась лишь спустя несколько дней, когда решительная позиция Советского Союза и гневное осуждение миролюбивых стран вынудили Израиль остановить продвижение своих войск. Все эти дни для военных моряков прошли в тревожном ожидании.

Двенадцатого июня из Средиземного моря возвратился водолей. Едва судно ошвартовалось возле причала, как на него началось паломничество соседей. Пошел и Урманов, тем более что капитан водолея был давним его знакомым.

— Одолели тебя, Никифорыч? — поздоровавшись, спросил Сергей.

— Не говори, — усмехнулся капитан. — Как будто я приятель Бен Гуриона.

— Ты меня извини, но мне скоро самому туда. Будь другом, просвети немного.

— Да что я особенного могу рассказать, Сергей Прокофьевич? Видел, как горел Порт-Саид, как разные кораблишки возле нас шныряли, только и всего.

— Наших никто не беспокоил?

— Один раз подскочили чьи-то катера, поиграли на нервах и смотались. Зато возле Эль-Ариша израильская авиация раздолбала американское судно оживился капитан. — Я потом это судно встретил в Критском море, его тащил на буксире американский спасатель. Коробка типа «Либерти». Весь обгорелый, в борту и на палубе несколько пробоин. Похоже, что его ракетами отделали. А флаг наполовину приспущен, значит, на борту есть убитые. Не знаю, за что они его так. Похоже — это замаскированный под торгаша разведчик.

— Странная история, — удивленно воскликнул Урманов. — Свой у свояка помял бока. А как обстановка в проливах?

— Помурыжили нас возле Кадыкая, пока лоцмана дали. Их самолеты несколько раз делали облет. А я после того, как встретил побитого американца, самый большущий флаг на мачте вывесил. Чтоб все видели, кто мы, и не рыпались.

— А военные американские корабли как вели себя?

— Их эскадра еще в первых числах июня появилась в Критском море. Видимо, знали, стервецы. Хотя чего там гадать, ведь израильский генерал Иааков накануне событий летал в Вашингтон. В газетах об этом писали. Видимо, просил позволения напасть на арабов.

— Да, Никифорыч, похоже, мир был на пороге большой войны, — вздохнул Урманов.

— Лично я от прошлой еще не очухался, все железо из меня не вышло. Чертов осколок под коленкой сидит.

— Ты когда снова в Средиземное соберешься?

— Месячишка через два навещу вас.

— Будь другом, Никифорыч, прихвати блока два «Шипки». Я запасся, да боюсь, не хватит.

— Будет сделано, Сергей Прокофьевич!

Четырнадцатого июня «Горделивому» дали «добро» на выход в море.

К половине девятого причал возле крейсера был полон. Чуть в стороне от провожающих выстроился базовый оркестр, наигрывавший бравурные мелодии.

Урманов стоял на мостике и намеренно не смотрел в сторону берега, зная, что на причале находится Ирина Русакова, примчавшаяся сюда одной из первых. Командир, наверное, выдержал бы характер, если б вдруг не услышал звонкий женский голос:

— Сержик! Сереженька! — Так могла называть его только тетушка Соня. И она приехала сюда!

Пришлось перейти на другое крыло мостика, чтобы разглядеть в толпе Софью Ниловну, которая привставала на цыпочки и махала ему шелковой косынкой. Потом взор Урманова скользнул по причалу и остановился на той, кого не хотел видеть. Ирина была одета в немыслимо цветастое платье, цыганские серьги-обручи выглядывали из-под распущенных по плечам темных волос. Она резко выделялась среди скромно одетых женщин не только нарядом, но и горделивым спокойствием. Другие жены что-то выкрикивали, взволнованно поправляли прически, поднимали на руках верещащих ребятишек, а Ирина стояла, застыв, как натурщица перед мольбертом художника…

Стрелки часов отделили левую верхнюю четвертушку циферблата, наступило время открывать палубу.

— Разрешить провожающим доступ на корабль, — скомандовал Урманов дежурной службе. Вскоре по трапу застучали женские каблучки — непривычная для морского уха дробь.

Он и сам спустился вниз, чтобы встретить тетю. Взяв ее под руку, провел в свою командирскую каюту.

— Ого, Сержик, — восхищенно лопотала Софья Ниловна. — Да у тебя настоящая трехкомнатная квартира!

— Жить можно, — усмехнулся он, вспомнив слова Павла Русакова.

— И у других такие же? — полюбопытствовала тетя.

— Смотря у кого. Адмиральская побольше моей, офицерские поменьше.

Она как шаловливая девчушка покрутилась в поворотном кресле, нажала кнопку вызова вестового матроса. Тот мигом появился в дверях.

— Спасибо. Ложный вызов, — сказал ему командир.

Потом Софья Ниловна увидела фотографии брата и невестки под стеклом рабочего стола и сразу погрустнела.