Александр Плотников - Визитная карточка флота

— Следим внимательно, капитан!

Пропотевшая рубаха прильнула к спине Сорокина, вызывая мучительный зуд между лопатками. Впервые капитан удовлетворенно подумал о том, что пенсия не за горами, что ждет его уютная дачка на Куршской косе под Калининградом и каждый день будет он топтать твердую землю с травой, со снегом, с весенними ручьями и со всяческой другой благодатью. Только бы осилить сегодняшнюю бучу…

Аврал в трюмах продолжался. Связной матрос регулярно докладывал обстановку. Потом он оборвал доклад на полуслове, очевидно, произошла какая-то заминка. Сердце Сорокина сжалось от нехорошего предчувствия.

— Беда, капитан! — прокричал наконец в микрофон связной. — Во втором трюме человека придавило контейнером!

— Кого?! — сорвался на фальцет голос Сорокина.

— Гешку Некрылова!

— Где грузовой? Башку ему сверну! Освободили?

— Освободили, капитан! Сейчас поднимают наверх!

— Жив?

— Дышит, ног говорят, без сознания!

— Быстро в лазарет! Доктор, готовьтесь принимать раненого!

Услышав команду, Татьяна кинулась включать электрический автоклав со шприцами, больно ушибла руку о дверцу сейфа, доставая оттуда ампулы с морфием, камфорой, новокаином.

Некрылова принесли спустя несколько минут. Безжизненное тело держали на руках Воротынцев и предсудкома Сидорин. У помполита на рукаве болтался оторванный клок штормовки, из-под которого проглядывало окровавленное плечо.

— Вы тоже ранены, Кузьма Лукич? — встревожилась Татьяна.

— Сначала его, — жестом остановил ее Воротынцев.

С Гешки осторожно сняли обувь и одежду, положили его на кушетку. Татьяна не успела еще как следует осмотреть пострадавшего, когда помполит заторопился на выход.

— Куда же вы, Кузьма Лукич? — заволновалась Татьяна, не зная, как ей поступить.

— Мне надо в трюм!

— Но вам нельзя! У вас кровотечение! Надо сделать обеззараживание и перевязать!

— Потом, доктор, потом! — на ходу отмахнулся здоровой рукой Воротынцев.

Едва за ним хлопнула дверь, как в коридоре послышался шум, женский истерический крик. В лазарет ворвалась растрепанная Лида.

— Геша! Гешенька! — голосила она. — Что с ним? Его убило?

Татьяна заступила ей дорогу в процедурную.

— Успокойся, Лида. Ничего страшного не случилось. Ему оказывается помощь.

— Неправда! Вы обманываете меня! Он умирает!

— Он будет жить, — взяв ее за плечи и повернув к выходу, сказала Татьяна. — Идите и успокойтесь, вам нельзя волноваться, — машинально перейдя на «вы», тихонько выпроваживая буфетчицу из лазарета, говорила она.

Аврал в трюмах продолжался еще более двух часов. Только когда груз был дополнительно раскреплен от бортов и ящик от ящика прочными сосновыми брусьями и перестал «дышать», то есть раскачиваться на ослабших креплениях, помполит Воротынцев снова заявился в лазарет.

— Царапнуло чуть-чуть, — поморщился он, освобождая поврежденное плечо. — Помажьте чем-нибудь, доктор, чтоб не зудело.

— Ничего себе царапнуло! — ахнула Татьяна. — У вас же тут все синё. Сильный ушиб плечевого сустава. Придется вам, Кузьма Лукич, походить с рукой на перевязи. Буду накладывать вам рассасывающие компрессы.

— А чем же я буду за стенки держаться? — попытался улыбнуться помполит.

— Держитесь одной рукой. И не всю жизнь же будет продолжаться эта сумасшедшая болтанка!

— Ладно, потерплю. А как дела у Некрылова?

— У него перелом ключицы, множественные ушибы, возможны внутренние кровоизлияния. Еще большая гематома на затылке, под ней может быть повреждение затылочной кости. Но все это надо смотреть рентгеном, я могу лишь догадываться, — нахмурилась Татьяна. — Не исключено и сотрясение мозга.

— Будьте внимательны, Татьяна Ивановна, — просяще глянул на нее Воротынцев. — Мы должны привезти его домой живого и здорового. Его мать ждет.

— Сделаю все, что в моих силах.

После того как Татьяна впрыснула рулевому камфору, поднесла к носу смоченную в нашатыре ватку, матрос пришел в сознание. Мутным взором обвел вокруг себя, судорожно попытался подняться.

— Куда ты! Лежи. Нельзя тебе шевелиться! — придержала его Татьяна.

— Подвел я экипаж, Татьяна Ивановна, — побелевшими губами прошептал Гешка. — Рот раскрыл, и пришмякнуло… Теперь нагорит за меня всем…

— Ты молодец, Гешенька, настоящий герой, — положила руку ему на лоб Татьяна. — Скажи, что у тебя болит?

— Сердце щемит, — прошептал матрос.

— Сердце перестанет, оно у тебя молодое, здоровое. А голова не кружится? Тошноты нет?

— Ничего нет. Только дряблый я весь какой-то стал, будто творожный.

— Слабость пройдет. А так у тебя все в порядке: руки-ноги целы. Помяло только малость. Но до свадьбы все заживет!

— Вы Лиду не пускайте ко мне, Татьяна Ивановна. Ладно? Не надо ей меня такого видеть…

— Хорошо, Гешенька, хорошо!

Чуть позже с мостика к ней спустился капитан. Выслушав ее объяснения, помолчал, повздыхал.

— Медицинской помощи сейчас просить бесполезно. Никто к нам в такую погоду не подойдет. Стихнет немного, запросим пароходство, может, устроят заход в Пуэнт-Нуар в Конго или в Лагос, в Нигерию, положим Некрылова в госпиталь.

— Жалко его оставлять в чужой стране, Семен Ильич.

— Коли жалко, лечите как следует, чтобы не пришлось оставлять. Покажите теперь, на что способны, — невесело улыбнулся капитан.

Умело сманеврировав, эскадра разошлась с циклоном, но и отроги его развели семибалльную океанскую волну. Острым форштевнем «Горделивый» распарывал надвое катящуюся навстречу зеленую водяную глыбу, и она обессиленно сникала у него за кормой. Только время от времени перед кораблями вставали на дыбы такие громады, которые они не успевали смять и рассечь. Хлесткими ударами эти валы, окрещенные девятыми, сотрясали корпуса крейсеров и больших противолодочных кораблей.

На мостике ракетоносца стало как-то теснее и неуютнее. Люди с трудом сохраняли равновесие, удерживаясь за тумбы приборов, а командир эскадры не сидел, как обычно, в кресле, он стоял возле лобового стекла, ухватясь за поручень, широко расставив ноги.

— Как прогноз, командир? — спросил он.

— Обещают улучшение, товарищ контр-адмирал, — ответил Урманов. Ветер в самом деле стихает, сигнальщики намеряли пятнадцать метров.

— Выйди мы чуть раньше, нам бы тоже досталось на орехи, — вслух рассуждал командир эскадры. — Не завидую тем, кого он прихватил, — словно о живом существе говорил он о прошумевшем над Атлантикой циклоне.

Палубной команде разрешили выйти наверх, проверить, не натворили ли чего волна с ветром.

— Боцман, — запросил по трансляции Урманов. — Как шлюпки и катера?

— В порядке, товарищ командир, — откликнулся тот. — Только с правой шестерки сорвало чехол…