Иван Кудинов - Переворот

— Советую вам подчиниться Каракоруму. Это в ваших же интересах. Чтобы потом не жалеть…

— Спасибо за совет. Но мы подчиняемся Советской власти и никакой другой не признаем. Что касается интересов, они, как я думаю, разные у нас с вами. Разные курсы у нас, подъесаул.

Они разъехались мирно. Однако Степан Огородников понимал и чувствовал, что в другой раз может не быть и не будет такого — все шло к тому.

Когда отряд каракорумцев во главе с подъесаулом Кайгородовым скрылся за поворотом, в низине, и пыль улеглась на дороге, Степан, похлопав мерина по лоснящейся потной шее, негромко скомандовал:

— Отря-яд, наметом вперед… арш!

И пятеро всадников, пригнувшись в седлах, поскакали в противоположную сторону.

Время шло, но ничто, казалось, не могло изменить привычных устоев города. Все так же, как и год и два года назад, на старой Базарной площади, в «железном» ряду, лавочник Махалов продавал крашеные сундуки, обитые узкими жестяными полосками, а в лавке Еремеева, на Пермской улице, можно было приобрести шевровые ботинки с галошами и швейные ножные машинки… Контора Линда предлагала зимние крытые повозки, а доктор Ваксман, как и прежде, вел прием по внутренним, кожным и венерическим болезням, применяя свой фирменный и загадочный препарат «сальварсан-914». Одинокие интеллигентные люди искали небольшую квартиру за умеренную плату, и газета «Думы Алтая» иронизировала по этому поводу: «Разве в Бийске сохранились еще интеллигенты?»

И слухи, слухи… Они, как снежный ком, пущенный с горы, мгновенно увеличивались, обрастая все новыми и новыми подробностями. Газеты с готовностью подхватывали и раздували еще больше, делая из мухи слона.

Эсеро-кадетский листок сообщал: «Петроград обречен на вымирание. Люди надают на улицах. Обуховский завод и некоторые другие предприятия выступили против Советов…»

А на другой день очередная новость: «Настроение в Москве антибольшевистское, за исключением замоскворецких заводов… Большевики обратились к немцам за помощью. Немцы согласились при условии оккупации Москвы, которая им нужна как операционный базис. Вся работа комиссии Дзержинского проводится теперь под контролем и руководством немецкого шпиона Мирбаха…»

Вот как!..

На улицах Бийска появились воззвания: «Граждане и солдаты! Вас обманули большевики — вместо хлеба дали вам в руки фиговый листок, вместо обещанного мира усилили против вас войну. Власть над вами и над Россией взяли бывшие каторжники, воры. Вот кому вы доверили свою судьбу и судьбу несчастной Родины! Большевики продались Германии, получив от немецкого штаба взятки: Ленин ежемесячно получает миллион рублей, Троцкий — 900 тысяч, Свердлов — 800, Каменев — 700… Дальше шли члены ВЦИКа, получавшие от 500 до ста тысяч рублей. Среди названных «председателей Сибири» фигурировал и Захар Двойных. Правда, сумма, которую он получал «от немецкого штаба», не указывалась.

Воззвание было подписано комитетом Учредительного собрания и открыто призывало к свержению Советской власти.

Призывы эти, «экстренные» газетные сообщения, зачастую опережавшие события и выдававшие желаемое за действительность, для врагов революции — как бальзам на старые, незажившие еще раны. Однако положение с каждым днем становилось сложнее. Вести одна хуже другой шли из Иркутска, Тюмени, из-за Урала: белочешские войска двигались по Сибири… Враги революции выползали из своих укрытий, поднимали головы. Все более враждебными становились действия Каракорум-Алтайской управы.

Двойных связался с Барнаульским ревкомом: что делать?

Предревкома Матвей Цаплин посоветовал: «Постарайтесь договориться мирным путем».

Однако последний случай перечеркнул все надежды на примирение. Три дня назад в Шубинку был направлен отряд из двадцати красногвардейцев для учета и реквизиции излишков хлеба. И вот каракорумцы при поддержке местных кулаков напали на красногвардейцев, один из которых был убит, один ранен и двое взято в плен. Поспешивший на выручку отряд Огородникова каракорумцев не застал.

Вечером того же дня состоялись переговоры по прямому проводу председателя Бийского совдепа с Улалой:

— Улала? Говорит Бийск. Кто у аппарата?

— Председатель Каракорум-Алтайской советской управы Гуркин, — ответила Улала.

— Советской? — усмехнулся Двойных, — Как же тогда понимать ваши действия?

— Наши действия вызваны необходимостью защиты своего народа от грабежей и насилия.

— Прежде всего, вы кулаков и баев защищаете, а беднота в подавляющем большинстве не понимает и не признает ваших действий.

— Это ложь! А если вы хотите избежать кровопролития, давайте проведем переговоры на равных условиях.

— Кровь уже пролилась. Разве вам это не известно? Что касается переговоров, мы готовы их вести.

— Будет ли приостановлено передвижение ваших отрядов по территории округа?

— Отряды будут высылаться до тех пор, пока вы не прекратите противодействие Советской власти.

— Кровопролитие спровоцировано вашим отрядом.

— А как оказался вооруженный отряд Каракорума в Шубинке?

— Наши отряды имеют задание не допускать произвола над населением в границах своего округа.

— Мы не знаем ваших границ, мы знаем границы Советской республики. И никакого двоевластия на ее территории не допустим.

— Оставьте угрозы. Каракорум тоже находится под покровительством Советской власти.

— Каракорум только прикрывается этими фразами, а на деле уже давно выступает против Советской власти. Повторяю: наши отряды не имеют права чинить насилия над кем бы то ни было, за это мы привлекаем виновных к строгой революционной ответственности. Но долг каждого рабочего и крестьянина — отвечать насилием на насилие, давать отпор тем, кто посягает на рабоче-крестьянскую власть, ибо в России (возможно, вы об этом забыли?) объявлена диктатура пролетариата. У меня все.

— Наш разговор будет передан Краесовету и губсовету?

— Наш разговор будет опубликован в советской газете «Бийская правда». Что вы еще имеете добавить?

Огородников встретил вышедший из Бийска в Шубинку красногвардейский отряд где-то на полпути, прискакав в сопровождении четырех всадников. Михайлов, увидев его, обрадовался и возмутился одновременно:

— Что это за выездка? Скачешь, как на параде. Да вас, как куропаток, перестреляют — и глазом не успеешь моргнуть.

— Такого мы не допустим, товарищ председатель реввоенсовета. Основные наши силы неподалеку, — махнул рукой вправо. — Оттуда все видно, как на ладони… Муха незаметно не пролетит.

— Ладно, ладно… Пролетела уже. Что же ты, командир носишься как рядовой разведчик, оставив отряд?

— Соскучился, Семен Илларионович. Дай, думаю, встречу самолично. Вон и начальника милиции давно не видел, — кивнул Нечаеву. — Тоже редкий гость в наших краях… Что слабо? — увидев, как несколько красногвардейцев с уханьем и смехом толкали в гору автомобиль, поинтересовался. — Не тянет?