Иван Шевцов - Свет не без добрых людей

Прикрыв устало глаза, повторил совсем тихо:

- Коренной… русский… реалист…

И затем, минуту спустя, из потрескавшихся и пересохших губ его вырвалась сдержанная боль, похожая то ли на стон, то ли на последний вздох. И все…

Воскресная поездка на озеро окончательно расстроила Тимошу, не оставив в нем ни крошки сомнения в том, что у Сорокина с Верой любовь. А этого-то он и не мог стерпеть и допустить. Веру он ни в чем не упрекал; ее больше чем благосклонное отношение к Сорокину он если и не оправдывал, то понимал: дескать, доверчивая и наивная, она охмурена ловким и бессовестным донжуаном, лишенным стыда, чести, приличия и всех прочих самых элементарных человеческих достоинств. О Сорокине он теперь думал самое плохое и мечтал о том часе, когда этот человек будет публично разоблачен и посрамлен, и не кем-нибудь, а именно Тимошей Посадовым.

В понедельник, под вечер, после работы, забравшись в гай и расположившись на поляне, Тимоша писал черновик письма Сергею Сорокину. Письмо было резкое, негодующее, полное колких оскорблений и угроз. Сорокин обвинялся в аморальном поведении, в коварном намерении обольстить юную беззащитную девушку, которая годится ему почти в дочери. Всячески черня и унижая Сорокина, до невероятия преувеличивая все его подлинные и мнимые недостатки и слабости, автор письма доказывал, что Сорокин не достоин Веры и "по-хорошему" просил его оставить "бедную" девушку в покое, подумать о ее судьбе, не ломать и не уродовать жизнь. В противном случае он грозился послать копии этого письма самой Вере, а также в комсомольскую и партийную организации.

Стиль письма был жарким, взволнованным и возмущенным. Черновик этот, написанный залпом, "единым дыханием", Тимоша затем переписал на другой день печатными буквами, чтобы скрыть свой почерк, и без всякой подписи, запечатав крепко-накрепко в конверт, вечером опустил в почтовый ящик. Он был убежден, что сделал все, что мог, для "спасения" Веры.

Все эти дни мысли юноши были заняты Верой. Он видел ее в поле и на лугу среди цветов, на лодке, скользящей меж густых кустов Зарянки, видел на сцене театра, на площадях и улицах Москвы, в которой он был в последний раз вместе с матерью три года назад. И везде в мечтах своих Тимоша был рядом с Верой. Он следовал за ней, как самый верный, преданный друг и товарищ. То, что она немножко старше его, юношу нисколько не смущало: разница в годах была не так уж велика, не то, что у Сорокина.

А между тем, нечто подобное о Вере думал и Сорокин. Намерения у него были вполне определенные: он готов был хоть сейчас ей предложить руку и сердце, о чем в воскресенье на острове он намекнул достаточно прозрачно, но Вера уклонилась от этого разговора, и Сергей Александрович понял ее так: слишком скоро, нельзя так, надо подождать. И он решил ждать, будучи уверенным в успехе.

И вдруг это анонимное письмо! Сергей Александрович прочитал его вначале мельком, не очень вникая в смысл, с чувством невозмутимой иронии. Но это была лишь первая мгновенная реакция. Угроза автора сделать это письмо достоянием других посторонних лиц вдруг насторожила и как-то опрокинула его, заставив читать все заново и внимательно. Теперь, когда он смотрел на письмо глазами Веры, Надежды Павловны, Гурова, каждая строка рождала в нем негодование, переходящее, наконец, в смятение и растерянность.

Естественно, первым зародившимся в его разгоряченном мозгу вопросом было: кто автор письма? Торопливо он перебирал в памяти всех совхозных ребят, пока, наконец, твердо решил: Федор Незабудка. Только Федор, ослепленный ревностью, завистью и обидой, мог пойти на такую подлость. Только он и никто больше. Первое желание было пойти к Незабудке и публично дать ему хорошую оплеуху. Но сообразив затем, что такой поступок кончится обоюдным мордобоем, в котором Федор имеет больше шансов на успех, Сорокин решил предпринять нечто другое. Перво-наперво надо предупредить Веру, пока она не получила копию письма.

Сергей Александрович не медлил ни минуты. Веру он застал в пустой библиотеке за чтением только что полученной областной газеты, в которой была опубликована корреспонденция Сорокина "Стонет гай под топором". В корреспонденции говорилось о том, как на территории совхоза "Партизан" истребляются леса, вырубаются кустарники вдоль реки Зарянки, ручьев и оврагов, запущен старинный парк. И главное, все это делается с ведома и молчаливого благословения администрации совхоза. Корреспонденция была небольшая по размеру, но довольно острая и задиристая. Написал ее Сергей Александрович в тот же вечер, когда он и Вера столкнулись в гаю с Антоном Яловцом, вырубавшим молодые клены.

Статья Вере понравилась, и она подумала: "Молодец, Сережа". Она, конечно, не могла знать, что сама натолкнула его на мысль выступить в защиту зеленого друга. Когда Сорокин, возбужденный анонимным письмом - корреспонденции своей он еще не видел в газете, - вошел в библиотеку, Вера встретила его приветливой улыбкой:

- Поздравляю вас, Сергей Александрович! Надеюсь, вы уже прочли?

Она имела в виду статью в областной газете. Но мысли Сорокина были заняты анонимным письмом. "Значит, она получила копию письма", - с огорчением подумал Сергей Александрович и сказал вслух:

- Вы уже в курсе? Прочитали?

- Прочитала, - ответила Вера, и ее веселый, радостный тон и улыбка несколько озадачили Сорокина. "Значит, она не придает значения анонимке. Какая умница", - подумал он, но девушка перебила его: - Я так рада за вас: замечательно вы его разделали, правильно и смело. Вы смелый человек.

- Кого "его"? - По раскрасневшемуся лицу Сорокина пробежали тени нового недоумения, а глаза смотрели на Веру настороженно и озадаченно.

- Как кого? Директора совхоза Романа Петровича… Я про вашу статью говорю. - Вера протянула Сорокину газету, он схватил ее дрогнувшей рукой и впился глазами в мелкие строки. Пока он читал их торопливо и взволнованно, девушка говорила: - Выходит, вы сами еще не читали. А говорите: "в курсе".

Но Сорокин не отвечал; мысли о письме быстро отступили на задний план, вытесненные новым неожиданным сообщением. Он обрадовался. Лестный, искренний отзыв Веры о его смелой и острой критической статье приятно щекотал авторское самолюбие, возвышал его в глазах девушки и делал героем дня. Сорокин знал, что теперь целый месяц в совхозе будут говорить только о его корреспонденции и все на него будут поглядывать с уважением, как на смелого и принципиального человека, не побоявшегося задеть даже грозного Булыгу.

Роман Петрович областную газету не выписывал, по традиции он вечерами перед сном просматривал "Правду" и читал "Сельскую жизнь". О корреспонденции Сорокина ему сказала Надежда Павловна.