Зигмунд Скуинь - Нагота

Вернемся для этой цели к «Внукам Колумба». Как мы помним, герой романа, семнадцатилетний Липст, оставляет художественное училище для работы на велосипедном заводе. Им движет неосознанное желание преодолеть свою мечтательность и робость. Во многом это ему удается. Богатая фантазия, художественный склад мышления оказывается для него не помехой на промышленном предприятии, он становится квалифицированным рабочим, рационализатором. Вначале как бы раздваиваясь между своими друзьями — целеустремленным энтузиастом Угисом и начинающим стяжателем Сприцисом, он все более обретает внутреннюю цельность.

Однако счастье улыбается Липсту далеко не во всем. Безответным оказывается его чувство в Юдите, которая предпочла выгодный брак «раю в шалаше» с нравящимся ей, но малообеспеченным юношей. Жалостью к людям, которые, подобно Юдите, своими руками разрушают свое счастье, насыщены и, на первый взгляд, случайные эпизоды, например, история двух постоянно ссорившихся соседок по квартире. Не выдержав скандалов, одна из них уехала, и теперь вторая, гораздо более агрессивная, тоскует по ней и горько сетует на свое одиночество. Неожиданно и вместе с тем крайне обыденно входит в роман и последнее, уже ничем не поправимое одиночество — смерть. Скончался старый мастер Крускоп, и юный Липст на какое-то мгновение осознает трагичность человеческой жизни, необходимость сейчас же, пока не поздно, наполнить ее любовью, взаимопониманием, терпимостью.

Единому философскому замыслу были подчинены и многие рассказы Скуиня 50-х — 60-х годов. Часть из них повествует о разрыве персонажей с действительностью, бегстве в мир самолюбивой мечты («Гермочка», «Мечты», «Когда приходит любовь»). В других мы встречаемся с героями, сумевшими превозмочь себя и перейти пустыню одиночества («Юхан с острова Рухну», «Настенная лошадка»).

Особенно важную роль начинает играть в рассказах Скуиня тема Родины. При всей ее значительности она прозвучала в них не обособленно, а как естественное завершение его общей гуманистической нравственно-философской концепции. Любовь к Родине была осознана Скуинем как вершина гармонии, как конкретное проявление единства человека с миром. Поэтому большое место в его ранних рассказах занимают описания родной природы и городские пейзажи (главным образом горячо любимой им Риги). Все более весомыми становятся символические детали и эпизоды, тема материнской и сыновней любви выходит на передний план.

Остановимся на одном из лучших его рассказов, который так и называется: «Родина». Буря войны занесла латышского мальчика Яна на юг США. Здесь Ян стал именоваться Джоном. Помогая отчиму, хозяину бензоколонки, подросток вполне освоился с новыми обычаями. Его интересы не выходили за рамки материального благополучия, жизнь была подчинена мечтам об удачной карьере. И все же мать часто повторяла ему: «Ты не американец, ты латыш. Твоя родина Латвия». — «Я хочу быть американцем!» — настаивал Джон... Но вот однажды ночью горячий ветер пустыни раскачивает дом, трещат потолки и звенят стекла в рамах... «А в Латвии ветер так же воет?» — спрашивает мальчик. «Нет, родной. Там ветер тихо качает ржаные колосья, шевелит длиннолистый аир в укромных заводях...» — отвечает мать. Она вспоминает косарей на туманном лугу и журавлиные пляски на моховых болотах, рассказывает о празднике Лиго и о том, как осенью желтеют березы, а ветки рябины покрываются красными гроздьями. Успокаивая сына, мать вспомнила и огород, пахнущий тмином, и кисловатый вкус только что испеченного ржаного хлеба... А в ушах Яна, преодолевая вой ветра, начала звучать какая-то забытая, пришедшая из глубокого детства мелодия...

Шли годы. Благодаря денежной поддержке отчима Ян смог поступить в университет, вскоре ему дали особую стипендию для продолжения образования в Швеции. Казалось бы, все складывается в его жизни благополучно, но неожиданно его мать умирает. Взяв оставленный ею адрес, Ян решает совершить поездку в Латвию. Вскоре автомобиль туристского агентства мчит его по шоссе из Риги и останавливается на каком-то перекрестка. Юноша выходит из машины, жадно глотая воздух. Неподалеку стоит старый дом, оттуда доносится запах поднимающегося теста, женский голос напевает латышскую песенку. По странно знакомой тропинке Ян подходит ближе и видит сидящую под навесом мать, обращенную к нему спиной... — Что ты сегодня так рано, Ян? — спрашивает она, не оборачиваясь. Внезапно чары рассеиваются. Не отвечая неизвестной женщине — а, быть может, это была его тетка? — Джон поворачивается и понуро бредет к машине...

Мы сознательно подробно остановились на этом рассказе. На наш взгляд, здесь повествуется не только о горькой судьбе невольного эмигранта, но и о трагедии одинокой души, потерявшей подлинные связи с миром. По-настоящему его можно прочесть лишь в контексте всего творчества писателя.

Близок по замыслу к рассказу «Родина» и более ранний «Гость с того света». Здесь речь идет также о человеке, потерявшем родину. Приехав ненадолго из Швеции в Ригу, он признается: «Иду по Стокгольму, а мне Рига мерещится. Засыпаю — и снится мне Рига... Не надо было приезжать. Глядя на воду, жажды не утолишь». В «Госте» более резко обозначены социальные акценты: его центральный персонаж — бывший богатый домовладелец, человек, несравненно более корыстный и жесткий, чем Ян.

О четкости социальных позиций писателя свидетельствует и его роман «Серебристые облака», повествующий о борьбе рижской молодежи с фашистскими оккупантами и их приспешниками. Двадцать лет спустя герой романа, журналист Румниек, сопровождающий баскетбольную команду Латвии на международных играх, встречается в Стокгольме со своими бывшими знакомцами, по разным причинам оказавшимися в эмиграции. Вступая в непримиримый спор с националистическими теориями, он говорит одному из них: «В «курляндском котле» ... пулеметы говорили с тем же фашистским акцентом, как и в Париже, где расстреливали заложников, как и в Лидице, где казнили женщин и детей, и как в Центральной рижской тюрьме, где расстреливали рабочих за участие в комиссии по национализации фабрик». Любовь Румниека к Латвии неотделима от его интернационального и классового чувства. В то же время оно является составной частью его глубокой веры в торжество мира на земле, в могущество Олимпийской идеи.

Рассказы Скуиня «Серебристые облака» стали своего рода переходным этапом к последующим произведениям. В работе над ними писатель учился преодолевать тенденцию к чрезмерной прямолинейности и дидактизму, которая была присуща его ранним романам (особенно «Форнарине»).

Успех в этой схватке с самим собой приходит к писателю в начале 70-х, в процессе создания романа «Нагота» («Обнаженность»). Этот нравственно-философский детектив с самого начала поистине захватывает читательское внимание.