Агния Кузнецова (Маркова) - А душу твою люблю...

А в гостиной в это время, положив голову на руки, шепотом вспоминала Мария:

– Помните, Екатерина Ивановна, маменькина тетушка, во что бы то ни стало хотела показать нас императрице. Это было вскоре после нашего возвращения из Полотняного завода в Петербург. И вот неожиданно прикатила за нами карета с тетушкиной горничной. Ты, Гриша, даже всплакнул от страха: такая поднялась в доме суета. Маменьке перед зеркалом горничная помогала одеваться и причесываться. Няня с помощью тетушкиной горничной переодевала нас. И вот мы в карете. И вот мы во дворе императорского дворца, где во флигеле жила тетушка. Нас ввели к ней, когда императрица была уже там. Я и маленькая Наташа поспешно присели перед императрицей, как учила нас маменька. А вы оба так смешно вытянулись, опустив руки по швам и склонив набок головы, что я с трудом удержалась от смеха. Да и императрица, мне показалось, готова была рассмеяться… Маменька очень волновалась, когда императрица разговаривала с нами. Я уж не помню, о чем она спрашивала меня и Натали, а вам задала вопрос: хотели бы вы поступить в Пажеский корпус? И хотя дома у вас никогда не было этого желания, там же, по знаку тетушки, вы горячо заверили, что мечтаете поступить именно туда… А потом, когда мы уходили, прощаясь с маменькой, императрица сказала: «Какие у вас милые и красивые дети».

Маменька расцвела от этой похвалы, а уж тетушка – та просто была на седьмом небе от радости. Второй раз маменька встречалась с императрицей на частной аудиенции, и та показала своих детей. Маменька рассказывала, что эта встреча произвела на нее большое впечатление. Она первый раз увидела высокую царскую особу в домашнем кругу, уловила ее материнскую гордость и нежность к детям. Царица была в эти минуты женщиной и матерью и стала ближе и понятнее маменьке.

– А помните, – произнес Григорий, – однажды у нас был какой-то небольшой праздник, к которому не очень-то и готовились, и были приглашены военные, сослуживцы Петра Петровича с женами, как вдруг император пожелал присутствовать на этом празднике. Что тогда поднялось в доме! Суета пострашнее той, когда собирали нас показывать императрице!..

– Но когда приехал император, – перебила его Мария, – среди взрослых оставили только нас с тобой, Сашенька, остальных детей, к их огорчению, уложили спать. Однако, помнишь, император пожелал посмотреть на свою крестницу, и маменька вынуждена была провести его в спальню. А на другой день маменька, несмотря на всегдашнюю свою кротость и выдержку, здорово пожурила няню за беспорядок, который царил в спальне в тот вечер.

– И все же не всегда мы, дети, отвечали маменьке той же заботой и вниманием, – с грустью заметил Григорий. – Маменька и Петр Петрович скрыли от нас один случай, о котором мне рассказала Констанция. Когда маменька» Петр Петрович и Азя уехали за границу на воды, после курса лечения маменьку повезли в город Гейдельберг на консультацию к врачам…

– Мы же знаем все это, – сказала Мария.

– Нет, не все, – возразил Григорий, – вот послушайте: они остановились в хорошей гостинице, жители которой пользовались общим столом. В обеденное время все спускались вниз, в большой зал, где стоял длинный стол, накрытый скатертью. В первый же день прислуга показала Ланским их места. Они сели, и по тому, как среди сидящих за столом прошел шумок и обитатели гостиницы стали перешептываться, маменька поняла, что ее узнали. Прежде такое впечатление она производила своей красотой, но теперь былая красота не поражала. К маменьке надо было присмотреться, чтобы заметить, что она еще очень хороша собой. Ее узнали как бывшую жену Пушкина, и ей стало не по себе. Столовую посещали русские студенты, и, вероятно, это они первыми узнали маменьку. Однажды они намеренно положили на стол там, где были места маменьки, Петра Петровича и Ази, открытую книгу с густо подчеркнутыми чернилами строчками. Когда пришли обедать, Азя схватила книгу и увидела, что как раз на этих страницах напечатана статья о Пушкине. И она прочла вслух подчеркнутые слова: «В этот приезд поэта в Москву произошла роковая встреча с Н. Н. Гончаровой, – той бессердечной женщиной, которая загубила всю его жизнь». Маменька расплакалась. Не стала обедать и ушла в номер, она тогда проплакала весь вечер, говорила, что люди никогда не пощадят ее, не пощадят ее даже родные дети.

– Петр Петрович никогда не делает различий между нами и своими детьми, – тихо заметила Мария, – мы для него родные дети. Но вот поведение Александры меня часто огорчает и даже больше – раздражает. Вы заметили, что одна она из всей семьи не любит нашего отца. За что?

– Да, это я тоже всегда чувствую, – утвердительно кивнул головой Григорий.

Александр пожал плечами. Он не был столь наблюдателен.

– Даже ее нежелание простить трудный характер тетушки Александрины, которая была около маменьки в самое тяжкое время, – продолжала Мария, – закладывала свои вещи, чтобы облегчить жизнь вдовы с четырьмя детьми. А как Азя гордится тем, что ее крестным отцом был царь! И вот увидите, когда-нибудь в воспоминаниях о маменьке – а она ведет дневник и собирается стать писательницей, – несмотря на свои чувства к ней, она не постесняется намекнуть на свое царское происхождение и предаст маменьку.

– Маша, перестань, ты терзаешь себя и нас, – остановил ее Александр, – о чем ты говоришь? Это все твои нервы… – Он подошел к сестре, обнял ее. А та, всхлипывая, закрывала лицо шалью Натальи Николаевны, накинутой на плечи, чтобы, не дай бог, мать не услышала ее рыдания. – Ты просто устала от волнений, успокойся ради бога, успокойся, сестричка! – Александр гладил ее растрепавшиеся волосы. – Ты же видишь, как Азя сейчас искренне переживает это горе…

Глаза Натальи Николаевны устремлены поверх тех, кто находился в комнате. Снова память развертывает перед нею картины прошлого.

Салон Карамзиных. Николая Михайловича Карамзина, литератора, историка и общественного деятеля, Наталья Николаевна знала только по рассказам Пушкина. А Пушкин в детстве и ранней юности боготворил этого замечательного человека. После смерти Карамзина его жена Екатерина Андреевна, дочь Екатерина Николаевна Мещерская и особенно незамужняя падчерица Карамзиной Софья Николаевна заботливо сохраняли в своем салоне старых друзей.

Пушкин знал Екатерину Андреевну с 1816 года. И несмотря на то что она была на 20 лет старше его, питал к ней юношескую влюбленность. А дружба осталась на всю жизнь. Даже умирая, он вспомнил о ней и позвал проститься. Она, рыдая, благословила его, переживая утрату друга.

…Когда Пушкин приехал к Карамзиным впервые с молодой женой, их встретила Екатерина Андреевна, уже немолодая, высокая, полнеющая женщина, с суровым холодным лицом, по которому можно было судить об ее властном и твердом характере. Она сдержанно улыбнулась Наталье Николаевне, казалось, даже не заметила ее необычайной красоты и на ее приветствие произнесенное по-французски, ответила русской фразой: