Юрий Рытхэу - Лунный Пес

Чаще приходила мысль о том, что как было хорошо быть собакой. Окружающий мир был такой привычный, понятный, близкий. Не надо было ничего объяснять, не надо ничему удивляться, надо просто жить, и та простая жизнь с вершины своих удивительных способностей виделась Луннику самой прекрасной.

Все чаще на стадо диких оленей нападали волки. Дикие умело оборонялись. Однажды Лунник увидел двух знакомых важенок из стада домашних оленей.

— Что вы тут делаете?

— Мы ищем женихов среди диких, — объяснили важенки. — Люди говорят, что от такого смешения рождаются сильные детеныши и порода домашних оленей улучшается. Вот если бы ты нас взял! Наши люди так мечтали об этом!

Эти важенки очень нравились Луннику, но он чувствовал в себе внутренний запрет. Этот внутренний запрет становился особенно сильным, как будто перед ним вставала неодолимая преграда. За этой преградой стояло неизвестное, какое-то ужасное возмездие.

— Ты такой хороший, красивый! — завлекали важенки, волнуя Лунника. Горячая кровь ускоряла свой бег по всем его жилам. Иногда становилось так жарко, что Лунник валился вверх лапами, как когда-то в полузабытом, далеком детстве.

Останавливаясь на ночевку, Лунник оказывался во внешнем кругу оленей — для обороны от неожиданных нападений волков. Иногда сон долго не шел, и он большую часть ночи смотрел на Луну, которая заметно убывала. Значит, какой-то пес, близкий или дальний родственник Лунного Пса, поднимался на острие собачьего воя и достигал края светящегося диска. Может быть, это даже кто-то из островной стаи. А то и вовсе далекий сородич из тех теплых краев, куда улетели многочисленные стаи перелетных птиц.

Значит, Лунник не одинок среди Превращенных. Просто ему еще не встречался такой же, как и он. А он мог быть и птицей, насекомым, морским животным, оленем… Интересно, а вот среди людей есть такие, кто вкусил Луну?

Лунник помнил что-то смутное, сказанное ему Вожаком перед отправлением в дальний путь. Вроде того, что можно превратиться и в Человека, но уже оттуда нет возврата, это как бы конечный пункт. Но мысль о возможности превращения в человека внушала ему трепет. Он вспомнил тех немногих двуногих, встретившихся ему на пути, и никто из них не возбудил у него желания принять человеческий облик, встать на задние ноги, освободив передние конечности. Может быть, только маленькие человечки из стойбища оленеводов. Но нельзя вечно оставаться ребенком, и эту истину он знал еще со времен собачьего детства. А если Вкусившие Луну еще и получают дар бессмертия? Интересно, бессмертный останавливается в своем возрасте либо выбирает его по своему усмотрению? Или же бессмертный останавливается перед порогом в небытие и остается в таком положении навсегда? В любом случае получается, что бессмертие — это остановка, застой, за которым нет никакого движения. Чем это лучше смерти? Ведь когда приходит нежданная смерть, в это мгновение ты даже не знаешь, что ты уже умер. А в бессмертном застое ты прекрасно осознаешь, что ты остановился навечно. Нет, уж лучше умереть по-настоящему. Бессмертие, оказывается, тоже смерть.

Ветер стих, и Лунник вместе с остальными оленями не без труда выбрался из снежного сугроба, отряхнулся и огляделся. Все стало белым от горизонта до горизонта. Лишь вдали синела цепочка гор. Мертвая тишина повисла над белым пространством. Все же хорошо было в стаде. Даже ночной холод, стекающий с неба, было легче переносить, ощущая рядом тепло своего сородича.

Луна наращивалась. С каждым днем она становилась больше и ярче и скоро достигнет такого размера, когда во всей тундре завоют собаки и псы-смельчаки устремятся на острие звука, чтобы откусить от края ночного светила и обрести чудесные способности превращений и понимания языков всех живых существ.

Перед ранними сумерками, когда оленье стадо остановилось покормиться на склоне холма, где снежный покров был еще тонок, на стадо напала волчья стая. Они задрали несколько старых оленей, отрезав от остального стада. Воодушевленные победой тундровые хищники попытались накинуться на важенок, но вдруг помощь пришла совершенно с неожиданной стороны.

Послышались человеческие крики, в воздухе засвистели пущенные из тугих луков оперенные стрелы. Два волка на глазах Лунника, высоко подпрыгнув, замертво свалились с концами стрел на шее и окрасили кровью растоптанный оленьими копытами снег.

— Смотри, какой красавец!

Человек размотал чаат-аркан и ловко накинул ременную петлю на рога убегающего Лунника.

На упавшего животного навалились люди, спутали ему ноги.

— На дикого не похож, — заметил один человек.

Второй сунул выпростанные из теплых рукавиц руки и потрогал между ног оленя:

— Прекрасный тыркылын! Огромные твердые яйца! Будет нашим важенкам хороший самец!

Лунника поставили на ноги, но путы не сняли и повели с собой в стойбище.

Это были другие люди, не те, у которых он жил первое время. Маленькие человеческие детеныши еще не умели ходить и сидели меховыми мешочками на легковой нарте и дружно орали.

Лунника привязали к яранге и положили к нему на корм пучок сухой травы и желтый шмат твердого снега, щедро политый человеческой мочой.

Надо перевоплощаться в другое существо, подумал Лунник, с наслаждением пережевывая снег. Похоже, несмотря на кажущуюся безжизненность, тундра обитаема человеком, который чувствует себя здесь настоящим хозяином. Невидимый, он вдруг неожиданно появлялся и сразу становился хозяином тундры. Его, похоже, побаивались все: и дикие олени, потому что он ловил среди них здоровых и сильных быков для улучшения породы своего стада, и волки, которые остерегались нападать даже стаей на человека, и другие тундровые звери. Если человек брал оленя из дикого стада, то обрести заново свободу было нелегко.

Свобода. Это сладкое состояние принадлежности лишь самому себе Лунник имел только в далеком детстве, когда маленьким щенком, пушистым комочком представлял себе мир таким, каким он был вокруг. Он входил в него, огромный, загадочный, полный чудесных неожиданностей, и сам Лунник был его неотъемлемой частью. Если возникало сомнение или какой-то вопрос, ничего не было слаще, как придумать собственное объяснение какому-нибудь явлению. Но с возрастом Лунник понял: в этом мире свобода жестко ограничена. На свободу посягали все, и надо было найти свой собственный кусок независимости.

Вот и теперь радость от обретения способности волшебно превращаться в иное существо оказалась с горчинкой: уже нельзя было вернуться к прежнему состоянию, как бы кто-то извне жестко ограничивал право, полученное вместе с куском откушенной Луны.

В яранге проживало большое семейство. Кроме маленьких детишек, каждый посчитал своим долгом посмотреть на пойманного дикаря, и почти все восхитились его красотой и статностью. Больше всего люди хвалили его яйца, иные даже находили нужным потрогать покрытые мягким пушистым пухом мешочки под пахом.