Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...

– Ушиб был очень сильный. Может быть, трещина. Необходим рентген, – сказал Алеша.

– Ну, это уж ваше дело, – ответила докторша. – Поезжайте к Склифосовскому. Наша клиника особого назначения.

Алеша взял Антона под руку и молча вывел его из кабинета.

– Посиди минутку, я сейчас, – сказал он, подставляя ему стул, а сам возвратился в кабинет ларинголога.

Он даже не постучал, не спросил, можно ли войти. Остановился все там же, у дверей. Его глаза горели негодованием, лицо было бледным.

– Через четыре месяца я сдам государственные экзамены, – сказал он прерывающимся от волнения голосом, – и тоже буду врачом. Думаю, что и вы не так давно покинули студенческую скамью. Стало быть, не с годами, не от усталости успели вы приобрести эту черствость и отсутствие жалости к пациенту. Значит, таковы черты вашего характера? Какое же право имеете вы находиться в этом доме с вывеской «ПОЛИКЛИНИКА», для кого бы она ни была построена? Или вам не известно, что первый и единственный принцип врачебного искусства – милосердие, милосердие и милосердие?

Молодая женщина в белом халате, испуганно глядя на Алешу, поднялась со стула. Она молча слушала его, и ее смазливое личико медленно покрывалось бледностью.

– Вам не врачом быть… Вам… вам… – Нет, Алеша не мог найти ей подходящего места в жизни. Махнул рукой и вернулся к Антону.

Остаток дня Алеша занимался больным. Рентген не показал никаких изменений, и к вечеру Антон чувствовал себя почти как обычно.

Вечером они сидели вдвоем в комнате Алеши, и Антон впервые в жизни подробно рассказывал о том, как он шестнадцати лет внезапно заболел эпилепсией. Тогда он жил в родном бурятском улусе и учился в школе. Новые друзья по училищу об этой болезни его ничего не знают. Последнее время припадки участились, но ни разу они не настигали его ни в училище, ни в общежитии.

Антон не просил сохранить его тайну. Такая просьба была неуместной; он верил Алеше.

А тот перевел разговор на другие темы. Обсудили новые фильмы, спектакли в театрах. И вдруг, застенчиво прикрывая рукой глаза, Антон сказал:

– Знаешь, Алеша, я люблю Люсю.

– Знаю, – удивился этому неожиданному признанию Алеша.

– Знаешь? Откуда? – изумился Антон.

– Так… Догадывался…

– А ты Нонну, да, Алеша? Ведь правда?

Алеша повернулся к Антону, заложил руки за спину и молча, строго глядя на него, так стоял некоторое время.

– Знаешь что, Антон… – Он подошел к шкафчику, распахнул, достал небольшую бутыль с темной жидкостью. – Это настойка свет-травы.

– Свет-травы? Не понимаю.

– Твоя любовь… Люся дала мне в руки это лекарство. В Западной Сибири этой травой издавна лечат эпилепсию. Я еще не проверял ее ни на ком. Хочешь быть первым?

Антон не верил ни в какие травы, но для Алеши он готов был на любые жертвы.

– Конечно! Хочу! Делай меня подопытным кроликом!

– В этой траве в числе других компонентов есть люминал, которым тебя лечат. Собственно говоря, не лечат, а так… поддерживают. Тут же есть возможность полного излечения. А вреда никакого. Травка очанка. Витамин. Известна с древних времен. Попробуем, а?

– Попробуем. Я же сказал, что согласен. Но почему то очанка, то свет-трава?

– Это одно и то же.

– Ну лечи, лечи. Мне-то что? Хуже не будет.

Алеша просиял:

– Мне бы найти хоть нескольких больных. Проверить.

– Ну, проверяй, проверяй! – бодро согласился Антон и потянулся к бутылке. – Пить из горлышка, что ли?

Алеша отстранил его, налил настойку в маленький пузырек, заткнул его пробкой и, подавая Антону, сказал строгим голосом:

– Начнешь с одной капли. Три раза в день.

– Помилуй, Алеша, что же может совершить одна капля? Ну давай хотя по пять!

– Я сказал: по одной.

– Сколько же надо платить гомеопату? – с улыбкой спросил Антон, принимая лекарство.

– Если я тебя вылечу, – усмехнулся Алеша, – то уверяю – нет на свете таких денег, которыми ты мог бы рассчитаться со мной… А потому пусть будет бесплатно. Тем более что лечу я в соавторстве с Люсей.

– А насчет Нонны ты все же мне не ответил… – сказал Антон, стоя уже в дверях в пальто и в меховой шапке.

– Нонна потом. Сейчас свет-трава…

Закрыв за Антоном дверь, он вернулся в комнату, хотел поставить на место бутыль с травой, но остановился, задумался…

– …Нонна потом, сначала свет-трава, – вслух повторил он. – Нонна потом, сначала практика… Нонна потом, сначала экзамены… и так всегда…

Он почувствовал, что соскучился по ней. Представил себе ее большие лучистые глаза, с откровенным обожанием глядящие на него.

– Я соскучился по тебе, слышишь? Соскучился! – сказал он вполголоса, с чувством, глядя в темное окно с мелькающими красными огнями подфарников машин, бегущих по улице.

– Я слышу тебя, Алеша. Я чувствую: ты наконец оторвался от своих медицинских грез, вспомнил обо мне и соскучился. Да? Соскучился? Я тоже, – шептала Нонна, полулежа на диване, мечтательно глядя в потолок и рассеянно слушая лирическую музыку радиоприемника, помещенного в шкафу, вделанном в стену. – Хотя каждый день мой занят интересными развлечениями: Курт и тетя Таня точно соревнуются друг с другом, стараясь угодить мне. Они возят меня обедать и ужинать каждый раз в новые рестораны, пивные бары, за город – любоваться природой Баварии.

Позвонила тетя Таня:

– Нонночка, ужинать будем вдвоем. Я приеду за тобой. Курт на два дня выехал из Мюнхена.

– Куда же уехал Курт? – удивленно спросила Нонна. Она привыкла к своему поклоннику.

– Он… – тетя Таня на мгновение запнулась, – он уехал в Австрию.

Нонна вспомнила, что в Австрии у Курта дача, вспомнила и то, что они условились съездить туда вместе. «Видимо, Курт хочет приготовиться к этой совместной поездке», – подумала она. И тут же решила, что без тети Тани ни за что туда не поедет.

Вечером, после ужина в загородном ресторане, тетя Таня повезла Нонну в знаменитый мюнхенский пивной бар.

О! Это было внушительное зрелище! Длиннющий зал напоминал улицу. Вдоль него стояли ничем не покрытые столы и скамьи. Посреди зала духовой квартет исполнял национальную немецкую музыку. За столами сидели представители всех профессий и возрастов. Все пили баварское пиво из больших расписных кружек. Пили не закусывая.

Медные трубы, смех, песни, клубы табачного дыма, терпкий пивной запах, которого Нонна не переносила, – все это произвело на нее неприятное впечатление. Она заткнула ладонями уши и умоляюще посмотрела на тетю Таню. Та засмеялась и пошла к выходу. Нонна устремилась за ней.

Но на пути у них возникла полная, разгоряченная пивом женщина.

– Фрау Татьяна! – сказала она по-русски, но с акцентом, выдающим немецкое происхождение.

Тетя Таня приветливо поздоровалась, представила Нонну и отрекомендовала свою знакомую: фрау Анхен Краузе – преподавательница кафедры русского языка Мюнхенского института переводчиков.