Юрий Рытхэу - Метательница гарпуна

Нутэнэу уже боялась останавливаться, чувствуя, что ей не хватит сил подняться, чтобы двигаться дальше. Иногда появлялась мысль — повернуть обратно. Но ведь так много пройдено, и дорога в обратную сторону одинаково гибельна, как и та, которой много дней брела Нутэнэу, бывшая четвертая жена бывшего владыки Верхней тундры, богатого оленевода Гатле.

А за спиной шевелилась его отвергнутая, ставшая сиротой дочь, продолжение некогда всесильного рода тундровых феодалов. От слабости Нутэнэу грезилось, что идет она к громадному костру, над которым висит большой котел с варевом. Или вставало перед ней прошлое. С обидой вспоминалось, как безразлично отнесся Гатле к рождению дочери, как выжигал на щеке новорожденной фамильный знак — крохотное изображение оленьих рожек; делал он это с таким равнодушным видом, словно метил теленка, а не свою родную дочь. Сначала щечка раздулась, и натертая древесной золой наколка воспалилась. Потом струпья отвалились, и на розовой, упругой щечке девочки появилось странное голубоватое изображение, в котором с одинаковой долей вероятности можно было угадать и оленьи рожки, и тальниковый куст, и диковинный головной убор.

Тэгрынэ на всю жизнь была отмечена знаком Гатле…

Был момент, когда Нутэнэу увидела себя в яранге, в просторном чоттагине; она шагала от костра до полога, баюкая плачущую Тэгрынэ, напевала сочиненную самой колыбельную:

Колыбельная была бесконечной. От жаркого костра, привидевшегося Нутэнэу, растекались волны теплого дыма, обволакивая все вокруг, вызывая кашель и щипля глаза… А на самом деле шла Нутэнэу по слежавшемуся твердому снегу, под белым холодным солнцем северной весны, и позади нее даже не оставалось следа — такая она стала невесомая, высохшая от голода и страданий.

Нутэнэу падала, поднималась, карабкалась на четвереньках. Маленькая Тэгрынэ сползала под материнскую грудь, хватала пустые кожаные мешки и в голодном отчаянии кусала соски прорезавшимися зубками. Боль на мгновение взбадривала Нутэнэу. Она поправляла ребенка, закидывая обратно за спину, выпрямлялась, оглядывала бесконечное белое пространство и шла дальше, стараясь держаться верного направления, хотя спроси ее, куда она держит путь, толком бы не смогла ответить. В лучшем случае сказала бы: «Иду к людям». Это было ее самое большое желание — встретить человека, любого человека — только непременно живого, способного сказать настоящие слова настоящим человеческим языком.

Однажды, оглянувшись, Нутэнэу заметила что-то движущееся вслед за ней. В сердце затеплилась надежда. Женщина остановилась, собрав последние силы, потому что стоять неподвижно было гораздо труднее, нежели двигаться. Но то, что двигалось следом, тоже остановилось. Нутэнэу слабым голосом позвала неопознанное живое существо. Оно никак не отозвалось и, казалось, не думало приближаться к ней. Нутэнэу сделала несколько шагов назад, подумав, что это собака из ближайшего жилья, и вдруг разглядела тощего седого волка. Он был совсем близко. Волк словно знал, как ослабела Нутэнэу, и не стал отбегать.

Нутэнэу резко повернулась, хотела сама побежать прочь от волка и туг же упала в снег. Но не осталась лежать, а поползла на четвереньках, чувствуя кожей спины, как сзади неспешно идет зверь и ждет, когда она окончательно выбьется из сил. Нутэнэу вспомнила растерзанных тундровыми хищниками новорожденных телят и ясно представила, что ждет ее ребенка. Это прибавило ей сил, она поднялась на ноги, даже прикрикнула на волка, и пошла, шатаясь, навстречу светлым весенним сумеркам.

Нутэнэу шла и падала, поднималась и шла снова. А за ней неотступно следовал терпеливый волк, совершенно уверенный в своем часе. Порой он подходил так близко, что касался сухим голодным носом меха кэркэра, за которым скрывалась крохотная Тэгрынэ. Волк слышал голодный плач ребенка, и горькая голодная слюна заполняла пасть, вытекала между зубов и волочилась по снегу, оставляя бледные желтые следы.

Спутники Тэвлянто сначала заметили волка, хотя человек шел впереди. Может быть, потому, что собаки раньше почуяли волчий дух. Сидевший на передней нарте Тэвлянто крикнул:

— Осторожно — там человек!

Но с другой нарты уже грянул выстрел. Показалось, что попали в человека — он упал первым, а потом уже завертелся волк, разбрызгивая кровь из раны. Но человека пуля не задела — он упал, истощив последние силы.

Когда к Нутэнэу подбежали люди и подняли ее, чтобы положить на нарту, она едва слышным голосом прошептала:

— Дочка со мной.

Нарты повернули обратно в Марково. Кандидат в депутаты Верховного Совета СССР чукча Тэвлянто прервал свою предвыборную поездку. Он не жалел собак, спасая обессилевшую женщину и ее ребенка.

Подъехали прямо к медпункту. Женщину осторожно внесли в теплое помещение, выпростали из кэркэра девочку. Теперь их судьба всецело зависела от медиков. Кандидату в депутаты делать здесь было нечего.

Лишь несколько дней спустя, закончив предвыборные выступления и возвращаясь в Анадырь, Тэвлянто опять заехал в Марково. Ему сказали, что девочку и ее мать удалось спасти. Мать сообщала, что девочку зовут Тэгрьнэ.

Тэвлянто долго смотрел на круглое смуглое личико, пристально разглядывал синий значок на щечке. Задумчиво произнес:

— Знакомая метка… А девочку берегите. Это наша, советская Тэгрынэ.

Сама Тэгрынэ этого, разумеется, не знала. Ей рассказали об этом много позже. И теперь, стоя на том самом месте, откуда отправлялся в предвыборное турне первый депутат Чукотки, она до мельчайших подробностей представила себе, как все было.

«Опять берега сошлись», — с удовлетворением подумала Тэгрынэ и заспешила к наблюдавшему за ней издали секретарю окружкома.

— Извините, Петр Владимирович, задумалась.

Тот, по-видимому, понимал ее состояние, улыбнулся сочувственно.

— Когда возвращаешься в родные места после такого долгого отсутствия, обо всем надо основательно подумать.

Машина медленно двинулась дальше, на вершину горы.

— Я еще не знаю, куда вы меня направите на работу… — начала Тэгрынэ после некоторого молчания.

— Об этом — отдельный разговор, — поспешно перебил ее секретарь окружкома. — Пока у вас отпуск, мы прикинем, что вам лучше подойдет. Впереди еще полтора месяца.

— Прикидывайте, — покорно согласилась она. — А я хочу все вспомнить, посмотреть на себя как бы со стороны. Знаете, Петр Владимирович, у меня такое ощущение, будто начинаю все заново. Потому и хочется восстановить в памяти, как начинала здесь в былые годы.