Агния Кузнецова (Маркова) - Твой дом

– Вряд ли это желание осуществимо…

– Почему? – разочарованно спросила Вера.

– Потому что, наверное, все школы обратятся к нему с этой просьбой.

– Но он же в этой школе учился… – горячо возразила Вера.

– Это было очень давно, – улыбнулась Марина Николаевна. – К тому же и времени у него, очевидно, лишнего не найдется… Ну что ж, попробуйте, – заключила она.

– Я попробую, – уверенно сказала Вера. – Разрешите мне и Стреловой сейчас же сходить в гостиницу. Мы узнали, что Птахов остановился там.

– А какой у вас урок?

– Немецкий.

Марина Николаевна поморщилась. Она не любила отпускать учениц с уроков.

– Хорошо, идите.

Через несколько минут после этого разговора Вера и Елена бежали по улице.

Стояла глубокая осень. На оголенные ветви деревьев падал снег вперемешку с дождем. На мокрых тротуарах скользили ноги.

– Знаешь что, – почти кричала Елена у самого уха подруги. – Нужно было сговориться с девятой школой и устроить совместно с ними встречу, чтобы Сафронов увидел Птахова.

– Ну, мы постараемся залучить Птахова еще и во Дворец, – успокоила Елену Вера.

– Постараемся…

Елене было очень обидно, что, может быть, не удастся использовать такой замечательный момент. А как бы это было хорошо! Птахов, говорят, скромен и прост… Геннадий считает себя поэтом, а писатели в его воображении выше обыкновенных людей, вот он и лезет из кожи, старается быть особенным. А отсюда и все его неприятные качества.

Елена и Вера перебежали дорогу и с трепетом остановились около серого здания, растянувшегося на весь квартал.

– А вы что? – вдруг раздался голос Сафронова, и девочки увидели его в дверях гостиницы.

– Мы к Птахову, – сказала Елена.

– К Птахову? – изумленно повторил Сафронов. – Зачем?

– Хотим пригласить его к нам в школу. Он ведь в нашей школе когда-то учился… А ты что здесь делаешь? – Елена взглянула на него. «Он убежал с уроков и ждет Птахова», – подумала она и сказала: – Если хочешь, Гена, пойдем к Птахову вместе.

– Обязательно пойду, – поспешно отозвался Сафронов, точно боялся, что девочки раздумают и не возьмут его с собой.

Они вошли в вестибюль с зеркалами во всю стену, расположенными друг против друга. Все трое оглядели себя с ног до головы.

– Смешные, испуганные, – улыбнулась Елена. – Что же ты, Гена, сегодня и на поэта не похож? Взгляд блуждающий, кепка набоку, волосы растрепаны. – Она поднялась на носки и осторожно поправила волосы Геннадия.

Они прошли мимо столика, за которым должен был сидеть дежурный. Подождали его минуту-другую, потом неуверенно поднялись на второй этаж и направились по коридору.

В гостинице было тихо. В строгом порядке на дверях сияли номера и блестели начищенные ручки. Бархат дорожки приглушал шаги. В конце коридора они встретили человека в сером легком пальто и серой шляпе.

– Простите, – сказала Вера, – вы не знаете, в каком номере живет писатель Птахов?

Человек остановился. В сумраке не было видно его лица. Вероятно, он хотел что-то спросить, но раздумал.

– Пойдемте, – сказал он и пошел по коридору. Он молча вывел их на площадку лестницы и повел на третий этаж. Там тянулся точно такой же коридор, так же сияли ручки и номера на дверях. Незнакомец остановился у двери с номером 346 и, к всеобщему изумлению, достал из кармана пальто ключ и открыл номер.

– Проходите, – сказал он.

Но Елена, Вера и Геннадий продолжали стоять у двери.

– Нам нужно писателя Птахова, – смущенно сказала Елена, предполагая, что незнакомец ослышался.

– Я Птахов, – сказал он и повторил: – Проходите, пожалуйста.

Они вошли в большую комнату. На середине, на светлом ковре, стоял круглый стол, на нем ваза с большим букетом садовых цветов, около нее прямо на скатерти лежали яблоки, необыкновенно большие и румяные. Вокруг стола были мягкие кресла, и у стены такой же диван. Дверь в другую комнату была открыта, и оттуда виднелся край письменного стола.

Птахов, видимо, куда-то торопился. Не снимая пальто и шляпы, он сел в кресло и указал гостям на диван.

Елена, Вера и Геннадий смущенно сели на край дивана и с любопытством осматривали Птахова. Ничего, решительно ничего необыкновенного не было во внешности этого человека: рост небольшой, фигура худощавая, движения быстрые, нервные, глаза серые, неспокойные. Десятки и сотни таких людей ежедневно встречали ребята на улицах города. Совсем не таким представлял себе Сафронов этого крупнейшего писателя.

– Я вас слушаю, – сказал Птахов.

– Мы… вы… – начала Вера и смутилась.

– Вы, очевидно, учащиеся? – помог ей Птахов.

– Да, мы учащиеся семнадцатой женской школы.

Птахов улыбнулся, глаза его весело блеснули, как у озорника-мальчишки.

– И вы тоже? – спросил он Сафронова.

– Нет. – Сафронов покраснел и откровенно признался: – Мне просто хотелось увидеть вас.

– А вам не просто? – с той же улыбкой спросил Птахов девочек.

– Мы хотели пригласить вас к себе в школу, – сказала Вера. – Пожалуйста, не откажите нам в этом.

В соседней комнате зазвонил телефон. Птахов поспешно вскочил и направился туда.

– Да, Птахов. Москва? Я слушаю… Москва! Москва! Кто говорит? Здравствуйте, Федор Васильевич! Во Францию? Я знаю, я же телеграфировал вам. Послезавтра вылетаю в Москву и для Франции готов буду в тот же день.

Елена многозначительно взглянула на Веру.

– Едет во Францию, – шепнул Сафронов.

Птахов долго молчал, видимо, слушал, что говорили ему из Москвы.

– Хорошо. Всего доброго, Федор Васильевич, – сказал он и положил трубку.

Он повернулся и снова сел в кресло. Его серая шляпа была сдвинута на затылок и открывала большой умный лоб, изрезанный глубокими складками.

– Так вы приглашаете меня в семнадцатую школу? А знаете ли вы, что я собирался туда сегодня вечером и без приглашения? Когда-то в этой школе я учился…

– Мы знаем, – сказали Вера и Елена. Им хотелось шумно обрадоваться. Но они продолжали чинно сидеть на краешке дивана.

– Что же, давайте соберемся сегодня в семь.

Елена вскочила и срывающимся от радости голосом сказала:

– Большое спасибо вам, Петр Алексеевич! Вот обрадуются девочки!

Вера и Сафронов тоже встали. Поднялся и Птахов.

– Подождите, – сказал он, – я еще не угостил вас яблоками. – Он взял со стола три самых больших яблока и протянул их до крайности смутившимся гостям.

– Эти плоды волшебные. Кто вкусит их, тот пристрастится к литературе и будет получать только пятерки, – пошутил он.

Птахов проводил гостей до лестницы и, как старый знакомый, помахал рукой. Ребята вышли из гостиницы оживленные и счастливые. Елена с наслаждением откусила яблоко, и ей показалось, что она ничего подобного не ела.

– Очень вкусно, – сказала она.