Лев Правдин - Океан Бурь. Книга первая

— Сегодня я приду поздно, у меня заседание месткома.

Она стояла перед шкафом и, глядя в зеркало, поправляла белый воротничок на синем платье. Володя заметил, как она при этом покраснела, чтобы скрыть свое смущение, обняла Володю и тонким голосом проговорила:

— Вот мы с тобой какие стали важные: мы сами назначаем и сами проводим заседания месткома. Ты только подумай, мы сами. Первый раз в жизни.

— Хочешь, я пойду с тобой, — решительно предложил Володя.

— Зачем?

— Все-таки вдвоем…

Но мама вдруг выпрямилась и снова подошла к зеркалу. Белый воротничок очень красиво обвился вокруг ее смуглой тонкой шеи.

— Ничего, — сказала она, вскидывая голову. — Ничего, сама справлюсь…

И Володя понял — справится, и хотел заняться своими делами, но мама сказала:

— Если ты, конечно, мне поможешь. Одна вряд ли справлюсь. Мы с тобой такие люди, что должны всегда отвечать один за другого. А теперь особенно. Знаешь, как ты должен теперь себя вести?

— Как? Я всегда вроде ничего…

— Ну, нет, теперь этого мало.

Она села против сына и положила локти на стол.

— Самое главное, ты должен хорошо учиться.

— А я и так отличник.

— Ладно, очень-то не хвались. Вести себя должен так, чтобы на тебя ни одной жалобы. Вдруг ты что-нибудь выкинешь, какой-нибудь такой номер. Раньше бы ничего, прошло, а теперь все скажут: «А еще сын председателя месткома!» Подумай-ка! Ну, что ты приумолк?

— Я не приумолк, — сказал Володя и подумал, что мама права, что поведение у него всегда было не очень-то блестящее, и что теперь срочно надо подтянуться.

И мама начала перечислять все, что можно и чего нельзя. «Нельзя», как водится, оказалось больше, чем «можно».

— Из школы — прямо домой.

— Ладно уж.

— Не вздыхай. Придешь, пообедаешь и можешь погулять, до семи часов.

— А как я узнаю, сколько часов?

— Никогда не задавай глупых вопросов. Спроси у взрослых. Не стесняйся, надо всегда быть смелым и вежливым. Понял?

— Да.

— Если захочешь кататься на лыжах, то запомни: только на дворе.

— Да что ты! Малыши и то по улице катаются.

— На улице машины, словом, не спорь. И в овраг не ходи. Там вон недавно одному ногу сломали…

— Я тогда лучше к лыжам и не притронусь.

— Это твое личное дело. И вот еще что: кто тебя научил бегать на Уральскую и кататься на трамвае?

— Никто не учил. Все катаются.

— Чтобы этого больше не было.

— Ладно. Не будет.

— В половине восьмого, если я задержусь, ты должен сидеть за уроками.

— Ладно уж.

— А в десять спать.

Последнее условие совсем доконало Володю, и он невнимательно выслушал разные мелкие обязанности вроде мытья посуды, уборки комнат и чтобы без разрешения никуда не ходить.

Но особенно на него подействовало огромное количество условий. Он никогда не предполагал, что существует столько разных условий, без которых совместная жизнь просто невозможна. А как все это запомнить? Вот, оказывается, до чего непросто жить на белом свете! А мама говорит:

— Это только так кажется. Каждый человек выполняет все свои обязанности и не думает об этом. Просто надо быть сознательным. И не подводить друг друга. Разве тебе будет приятно, если твои товарищи скажут: «Твоя мама никудышный председатель». Ну вот. И мне тоже неприятно выслушивать про всякие твои проделки. Так что давай помогать, ты мне, а я тебе.

Володя очень старательно выполнял все пункты маминых условий и уже совсем начал привыкать к своей трудной образцовой жизни, но тут подвернулся один случай, и все его старания погибли в один день.

Идет предпоследний урок. Впереди сидит Милочка Инаева и внимательно слушает, что говорит Мария Николаевна, на следующей парте сидит Володя и совсем ничего не слушает. Рядом с ним сидит Венка Сороченко и тоже не слушает. Он с интересом наблюдает, что там у Володи получится.

А Володя в это время осторожно вытащил Милочкину косу, положил ее на свою парту и на красной ленте старательно рисовал чернилами смешную рожу. Он уже заканчивал свое дело, но в это время Мария Николаевна сказала:

— Володя! Ты снова принялся за свое.

Милочка обернулась, увидела испорченную ленту, покраснела и, конечно, возмутилась.

— Что случилось? — спросила учительница.

Милочкина соседка, Таня Кардашинская, доложила:

— Он ей всю ленту чернилами испачкал.

— Подойди сюда, Володя.

Володя подошел.

— С сегодняшнего дня ты будешь сидеть вот здесь, с Милой Инаевой. Иди, возьми свои книги. А Таня сядет на твое место.

Володя не двинулся с места.

— Чего ты ждешь?

— Не буду я здесь сидеть.

— Ну хорошо, можешь стоять, если это тебе нравится, — разрешила Мария Николаевна.

Володя простоял до звонка. Мария Николаевна не обращала на него никакого внимания, а все остальные поглядывали, посмеивались и, конечно, уже плохо слушали. Урок был сорван.

А на перемене Володя сказал Венке:

— Я от тебя никуда не уйду. А Танька у меня еще узнает. Ябеда!

— Ох, он еще и обзывается! — воскликнула Таня.

За Таню вступилась Милочка и все девчонки. Тогда Володя дернул Милочку за косу, тогда Милочка толкнула Володю, он сейчас же толкнул ее, тогда Милочка ударила его по щеке; и тут поднялся такой шум, что уж ничего нельзя было разобрать.

Ну хорошо, если бы на этом дело и кончилось, то все, возможно, бы обошлось. Лента не вся испорчена, а только самый конец. Отрезать — и даже никто не заметит. Но, как только прозвенел звонок, Володя вспомнил, что надо садиться на свое место и тем самым признать свое полное поражение. А у них с Венкой договор — никогда не изменять друг другу и, что бы ни случилось, всегда быть вместе. Разве можно изменить этому обещанию.

Венка сказал:

— Держись, Вовка!

Володя пообещал. И все мальчишки начали спорить, выстоит он весь урок или нет. Большинство считало, что Володя все может выдержать.

Короче говоря, когда в класс вошла Мария Николаевна, Володя стоял. Но сразу она этого не заметила, потому что все тоже встали. Она сказала: «Садитесь». Все сели, а он стоял, и она по-прежнему не замечала его.

Конечно, она замечала, но только вид делала, что ей все равно, стоит он или уже сел. А сама, наверное, жалеет, что связалась с таким человеком, который зря ничего не говорит.

А вообще-то получается очень занятно: все сидят, а ты один стоишь, и все тебе видно, кто что делает. Только два человека в классе могут видеть всех сразу: он да еще Мария Николаевна. И все на тебя смотрят и думают: «Вот герой, для дружбы готов на все». А ты стоишь гордо, как памятник.

Но скоро ему надоело изображать памятник, он устал, а до конца урока еще очень далеко. Тогда он начал думать, что, может быть, он похож на пленника. Вот он гордо стоит и гордо смотрит на врагов. Но и эта игра не очень его увлекла, тем более, никаких врагов кругом не было, и вообще уже никто на него и не смотрел.