Пантелеймон Романов - Русь. Том I
- Название:Русь. Том I
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Дружба народов»,
- Год:1991
- Город:Москва
- ISBN:5-285-00124-2, 5-285-00125-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Пантелеймон Романов - Русь. Том I краткое содержание
Роман-эпопея (часть I–V, 1922 — 1936) рисует усадебную Россию перед 1-й мировой войной, затем войну вплоть до Февральской революции. Стилистически произведение выдержано в традициях русского романа XIX века. П. Романов с высокой художественностью умел подметить жизненные противоречия, немногими словами нарисовать характер. Ему свойственны живой лиризм и юмор, мастерство диалога, реалистический язык.
Русь. Том I - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Нет, нам к тебе надо по делу, и мы приедем после, — сказал Валентин. — Мы, собственно, к тебе уже давно едем.
— А, ну ладно, вали!
L
Владимир, к которому ехали сейчас Митенька и Валентин, жил на своей даче, в районе сводимого им леса. Лес этот принадлежал Черкасским. И в несколько последних лет огромные вековые леса, из которых мужики с назапамятных времен воровали для себя и на продажу дрова и лыки, исчезли, и на месте их большею частью тянулись опустошенные пространства со срезанными пнями, густой березовой молодью и там и сям оставленными на порубке редкими гнутыми дубками, на которых любят садиться маленькие ястребки.
Водившиеся здесь прежде по заросшим лесным трущобам и оврагам медведи, лоси, волки исчезли, и вместо них только выпархивали из кустов во время сенокоса молодые тетерева, да весной на полянах токовали утренней зарей черные, краснобровые петухи.
Там, где появлялся старик Родион Мозжухин, визжала пила, деревья валились, и на очищенном пространстве вырастали тесовые крыши строений с высокой железной трубой, пахло нефтью от работавшей лесопилки, и дремучие, сумрачные ели, сваленные с своих смолистых вековых корней, везлись сюда, обтесывались, клались под пилу, и перед тесовыми постройками вырастали сложенные шашками свежие пахучие доски.
Весенними вечерами по черте, между порубкой и крупным лесом, — когда еще меж кустов и пней сведенного леса стоят лужицы от стаявшего снега с фиолетовым отсветом заката, — приказчик, зарядив свое двухствольное ружье, отправлялся на опушку вечерней зарей стрелять вальдшнепов.
А через год-другой лесопилка перевозилась дальше, контора с тесовым крылечком, на котором тот же приказчик летними вечерами долго пил чай из позеленевшего самоварчика, эта контора разбиралась. И на месте ее оставались только продолговатые вороха слежавшихся сосновых опилок, груды обгорелых кирпичей и густо засевшая жгучая крапива.
Владимир, под предлогом удобства наблюдения за лесным делом, выстроил здесь дачу. И обыкновенно в субботу, когда в городе звонят к вечерне и метут опустевшую базарную площадь, он, захвативши компанию из верных друзей, а то и просто из тех, кто случайно подвернулся под руку, отправлялся на дачу. Нагружал большую спокойную коляску глухо звякавшими кульками, плетеными коробами и, предварительно погрозивши стоявшим у ворот приказчикам своим пухлым, здоровым кулаком, исчезал до понедельника, если отец был в отъезде.
Путешественники еще издали увидели какие-то причудливые строения невдалеке от елового леса на ровном месте. Это и была дача Владимира, построенная на месте бывшей здесь помещичьей усадьбы. От усадьбы остались только старые каменные полуразвалившиеся конюшни с крапивой, росшей из крыши, и заросший тиной пруд с ракитами на плотине и боком плававшим на средине оторвавшимся плотом.
На поляне перед прудом возвышался окнами на юг новенький домик-дача с дощатыми террасками, тесовыми с кружевной резьбой балкончиками. Вокруг дома росли молоденькие липки, огороженные треугольниками, выкрашенными в зеленую краску.
На площадке перед домом стояла гимнастика с трапецией, лестницей и кольцами, которую новый владелец почему-то счел нужным построить. Но сам гимнастики не делал, а обыкновенно заставлял работавших у него маляров за водку делать упражнения.
Сам же в это время сидел на террасе с расстегнутым воротом вышитой рубашки, и перед ним стоял графинчик с закуской в салатнике с одной вилкой без ножа.
Владимир мог пить сколько угодно, лишь бы была хорошая компания, а вокруг хорошая природа, поэтому всегда бывал рад, когда кто-нибудь заезжал к нему из хороших людей. А хорошие люди у него были все, кто к нему заезжал и, не отказываясь, мог пить во всякое время дня, а потом, после возлияния и не один раз долитого самовара, говорить о дружбе и о самых высоких материях.
Если же долго никто не заезжал, Владимир подзывал к себе кого-нибудь из маляров и, заставив его проделывать упражнение, в виде приза подносил ему стаканчик и сам выпивал.
Путешественники вышли из экипажа и, отряхивая полы от пыли, поглядывали на окна дачи, ожидая, не выйдет ли кто-нибудь проводить от собак, которые сбежались со всех сторон и, стоя полукругом перед гостями, надрывались от разноголосого лая.
Вдруг на крыльце дачи показался сам хозяин в русской рубашке с махровым поясом.
— Голубчики! Вот утешили-то! — закричал он и сбежал с крыльца, затрещав каблуками по ступенькам, как трещоткой. — Ну, молодцы, что приехали, — говорил Владимир, перецеловавшись со всеми и от радостного возбуждения лохматя свои расчесанные с пробором кудрявые волосы.
— Но мы к тебе только по делу, — сказал Валентин.
— Ладно! А я уж третий день здесь, привез из города всякой всячины, и, как нарочно, ни один черт не завернет. Что вы так долго не ехали-то?
— Нет, мы уж давно едем, — отвечал Валентин, — да к тебе дорог уж очень много.
— На плохие, что ли, попадали? — спросил Владимир.
— Нет, мы и на хорошие попадали, — отвечал Валентин.
— Постой, с лошадьми надо распорядиться. Эй вы, черти! — крикнул Владимир на маляров, которые, поставив на траву ведра с краской, сидели и курили. — Пойдите-ка, возьмите лошадей.
И когда отделился один пожилой маляр с широкой курчавой бородой, он прибавил совсем уже другим тоном:
— Иван Силантьич, голубчик, ты уж того… за лошадьми хорошенько посмотри; знаешь, я люблю, чтоб… — И похлопал его по плечу. — Он у меня мастер гимнастику делать, — сказал Владимир, когда маляр, несколько угрюмый на вид, разбирал вожжи, брошенные на козлы.
Валентин посмотрел на Ивана Силантьича.
— Ну, идем, идем, к черту! — крикнул хозяин, хлопнув Валентина по плечу.
— Зачем гимнастику-то поставил? — спросил Валентин, когда все они проходили в своих пыльниках по двору к дому, предводительствуемые хозяином без шапки.
— Как же! Это, брат, необходимо, — отвечал Владимир и сейчас же крикнул на весь двор по направлению к дому: — Марфушка, каторжная душа, самовар.
Потом тревожно повернулся к Валентину, как будто с вопросом, который требовал совершенно зрелого обсуждения:
— Где пить будем?
— Что ж, давай хоть на террасе, — ответил Валентин, входя по ступенькам и оглядываясь, — у тебя тут хорошо.
— Нет, а то знаешь что? Я скажу, чтобы вынесли сюда на траву под липки ковер, чтобы, — понимаешь, — совсем на природе.
— Что ж, давай на природе. Портвейн-то у тебя есть?
— Есть, есть, — закричал Владимир, сделавший было движение бежать за портвейном, — твоегокупил, как сердце, брат, чуяло, что нынче приедешь.
Петруша мрачно молчал, потом стал снимать свой брезентовый пыльник и долго ходил с ним около стен, ища гвоздя, чтобы повесить.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: