Анатолий Иванов - Вечный зов. Том I

— Да… Да, да, — трижды вымолвил Кружилин.

— Держись, Поликарп Матвеевич, — всё тем же тоном сказал Субботин. — Остановим фашистские банды — всем нам будет полегче… А с твоим заводом, я думаю, скоро всё прояснится…

— Что прояснится? Как прояснится? — Кружилин поплотнее припал к трубке.

— Звонил из Москвы Савельев, директор вашего завода… Кажется, завод передают какому-то военному ведомству. Тогда и стройматериалы и люди — всё в первую очередь для вас…

— Погоди, погоди… Ведь завод сельхозмашины делал.

— Всё, Поликарп, — сухо прервал Субботин. — Об этом — не по телефону. И так говорим о чём не положено… Кстати, а ты знаешь, что директор завода Савельев — ваш, шантарский?

— Как наш? — не понял Кружилин.

— Ну, так. Где-то там, в ваших краях, родился.

— Постой, постой… Это какой же Савельев? У нас тут один Савельев проживает — Фёдор, комбайнёром работает. У него есть два брата. Младший — Иван… он тоже сейчас здесь. А старший из братьев… как же его звать? Не то Андрей, не то… Слушай, не Антоном его звать? Не Антон Силантьевич?

— Да, Антон Силантьевич. Очень хороший человек, мы с ним в новониколаевском подполье ещё работали.

— Вот так та-ак… — И вдруг неожиданно для себя Кружилин сказал: — С Полиповым ты, кажется, тоже в подполье работал…

— Да, и с ним. Много всем нам пришлось тогда выхлебать… А что у тебя с ним?

— Не он, случайно, информирует обком, что я тут растерялся… ничего не могу? — прямо спросил Кружилин.

— Это… — Субботин кашлянул, — это на каком же основании такие выводы… или предположения делаешь?

— Обижен он, что с секретарства его сняли.

— Ну, ты, брат… слишком поспешные, может быть… и несерьёзные умозаключения строишь, — проговорил Субботин и тут же начал прощаться, заканчивая разговор. Однако некоторые паузы в голосе секретаря обкома, поспешный вопрос: «А что у тебя с ним?», эти слова в конце — «может быть» — позволили Кружилину понять, что Субботин, кажется, не опровергает его умозаключений.

В ту ночь Кружилин почти не спал, всё ворочался, думая о заводе, о Полипове, до мельчайших подробностей припоминая, анализируя весь разговор с Субботиным. А перед утром раздался вдруг резкий телефонный звонок.

— Говорит Савельев… Алло, вы слышите меня? Вы секретарь райкома?

— Наконец-то! Да, я секретарь… Где же вы там запропастились? Я тут ума не приложу, что делать с вашим заводом. Вы откуда звоните?

— Из Москвы.

— Из Москвы… — повторил Кружилин, прислушиваясь, как звучит это слово. — Из Москвы… Как она там, Москва?

— Нормально. Темновато только. Вся Москва затемнена, нигде ни огонька.

— Бомбят?

— Читаете, конечно, в газетах, как жарко в небе над Москвой? Но бывает, что и прорываются фашистские самолёты. Извините, Поликарп Матвеевич, что поднял вас… Мы-то ещё не спим, в Москве всего полночь. Сейчас только состоялось правительственное решение по нашему заводу.

— Да, я знаю, что должно было состояться… Я говорил сегодня ночью с обкомом.

— Ну тем более. Как всё-таки там завод?

— Плохо… Оборудование вывезли со станции, отвели площадку, чистим её, роем котлованы под здания. Мобилизовали всё трудоспособное население, женщин в основном, подростков даже. Из всех предприятий и организаций, кого можно было, перекинули на стройку. Но людей не хватает. У нас была, как и везде, мобилизация.

— Да, это понятно.

— А строить цехи не из чего. Люди живут в палатках ещё, селить некуда.

— Понятно, — опять сказал Савельев. — Люди ещё будут прибывать.

— Да вы что? Вы что?!

Савельев, будто не расслышал этого возгласа, продолжал:

— Нам передали часть оборудования и рабочих ещё с одного завода. Оборонного. Всё это где-то в пути. Начальникам эшелонов даны телеграммы, куда следовать. Одновременно решился вопрос со стройматериалами. Через три-четыре дня к вам начнут поступать кирпич, цемент и прочее. Задача главная в том, чтобы не задерживать вагоны, немедленно разгружать. Хохлов там где?.. Савчук?.. Передайте им — пусть часть людей снимают со стройплощадки, снимают сколько надо и разгружают. И конечно, всё вывозить. Несколько десятков автомашин тоже прибудут. Но вы там мобилизуйте весь свой транспорт, какой можно. До последней подводы.

— Понятно, — невесело сказал Кружилин.

— А я ещё задержусь несколько дней здесь, потом в Новосибирске буду пробивать эти стройматериалы.

— А людей… сколько ещё людей прибудет?

— Тысячи полторы ещё… Поживут пока в палатках, до ноября. Там придумаем что-нибудь… — И почти без перехода продолжал: — Ну а как там мой брат Фёдор поживает? Я ведь, знаете, из Шантары родом.

— Знаю. Фёдор что же… Живёт. Сейчас в михайловском колхозе хлеб убирает.

— Да, он комбайнёр, кажется… А про другого моего брата что слышно? Про Ивана. Не знаете его?

— Почему же… И Иван здесь, в Михайловке.

— Там?! — быстро переспросил Антон. — Он… он вернулся, значит?

— Да. Как раз двадцать второго июня, в день начала войны.

— Так, так… — протяжно сказал Савельев. — Ну что ж, встретимся, значит. Давненько я их не видел, три десятка лет. Интересно поглядеть, какие у меня братья… Ну, всё, Поликарп Матвеевич. До встречи.

Кружилин поглядел на часы — маленькая стрелка только-только переползала цифру «четыре». За окнами стояла темень, небо чёрное, лишь в одном месте, за селом, где при свете прожекторов всю ночь работали люди, небо было серо-белёсым, там стояло жиденькое зарево. Оно стояло там каждую ночь, с вечера до утра, и гасло на рассвете. Скорее не гасло, а, наоборот, разгоралось каждое утро всё сильнее и сильнее, разгоняло ночную темноту, всё ярче и ярче расцвечивая всё небо. Потом вставало солнце.

В ту ночь Кружилин больше не ложился. Транспорт? Что ж, транспорт будет, думал он, расхаживая по комнате. Временно придётся снять с уборки какое-то количество автомашин, даже тракторов. А всё, что можно, вывозить на лошадях. Лошадей в районе много. Телеги, повозки… Прямо с утра надо собрать всех руководителей районных организаций, всех председателей колхозов, всем вместе, сообща с работниками завода, представить себе во всех деталях задачу и подумать, как её выполнить.

Цель была далека и по-прежнему труднодостижима. Но теперь появились какие-то возможности для её достижения. Всё остальное будет зависеть от людей, от того, как их организовать. А это уж другое дело, за это могут и должны спрашивать с районного комитета партии, с него лично.

Кружилин прошёл на кухню, поплескал в лицо холодной водой, вернулся в кабинет, подвинул лист чистой бумаги и стал составлять телефонограмму всем председателям колхозов, руководителям всех районных организаций…

Припомнив всё это, Кружилин вздохнул.