Валерий Барабашов - Жаркие перегоны

Уржумов сел к столу, предвкушая короткий покой и тишину. Телефонов в «кабачке» не было, никто сюда не заглядывал, не тревожил, — можно спокойно поесть, подумать. Перед этим он позвонил жене, сказал, что обедать не приедет, пусть его не ждут. В самом деле, он очень спешил сегодня; вызов на совет директоров да еще в обком — дело серьезное, и к нему так же серьезно надо подготовиться. Утренний визит первого секретаря на станцию не шел у Константина Андреевича из головы; подумалось, что совет назначен как репетиция перед чем-то более важным и ответственным.

Да, густо начался нынешний день, густо и продолжается.

Уржумов принялся за второе, хорошо прожаренный и сочный шницель, съел его с удовольствием. Мысли его на несколько минут отвлеклись, были заняты только едой. Но недолго — душа его снова была далеко от стола, снова уже теснились в голове неотступные думы. Не исключено, что после заседания совета Бортников позовет его к себе, спросит о многом, в том числе и о взаимоотношениях с министерством, и тогда придется что-то лихорадочно вспоминать, обобщать... Конечно, разговор о нынешних отношениях с министерством проявит позицию Уржумова, спрятать ее не удастся, — да он и не собирается этого делать, тем более что Бортников не любил, когда перед ним или в его присутствии мямлили, натужно выискивали обтекаемые формулировки.

Подумав, что разговор в обкоме может коснуться последнего приказа министра, Уржумов стал вспоминать все, что было связано с этим приказом, и тогда сама собою в памяти всплыла встреча с Климовым, беседа, которую они вели с глазу на глаз.

...В тихом тупике, за высоким каменным забором, прячущим от посторонних глаз и этот тупик, и пяток пассажирских, обычных с виду вагонов, стоял в те дни, полтора месяца назад, и спецвагон замминистра Климова. Климов не любил самолетов, летал только в крайних случаях, да и то не по своей воле. Конечно, самолет — это скорость, экономия времени. Но полет высоко над землей не приносил ему ни малейшего удовольствия, казался ненадежным, в чем-то даже противоестественным. Куда спокойнее Георгий Прокопьевич чувствовал себя в купе родного железнодорожного вагона — здесь все было знакомо, привычно и понятно. В вагоне можно было работать, спать, слушать радио или смотреть телевизор, на стоянке говорить по телефону с любым городом. Главное же — вагон катился по земле, по надежным рельсам, и это постоянное ощущение земли, вид мелькавших за окном картин сохранял в нем бодрость духа и высокую работоспособность. Безусловно, на дальние расстояния ездить даже в таком комфортабельном специальном вагоне утомительно, лучше уж тогда полететь самолетом, но в Красногорск поезд шел всего сутки, день и ночь, время проскакивало быстро...

Приехав проверить на Красногорской дороге ход выполнения приказа по ускорению оборота вагонов, Климов не собирался здесь долго задерживаться. В одиннадцать тридцать было намечено рабочее собрание в депо, займет оно от силы час, пару часов он планировал провести с начальниками служб Управления — движения, грузовой и локомотивной, — можно было еще повидаться с заведующим отделом промышленности и транспорта обкома партии Колобовым, если тот будет на месте, а лучше, конечно, со вторым секретарем... Так или иначе, но к вечеру он должен быть свободен, можно возвращаться в Москву. Однако все планы спутал Уржумов своей выходкой на собрании — дорога якобы не готова к работе с высокими скоростями движения. Просто упрямство, или за этим кроется что-то более серьезное? Конечно, можно было и уехать, доложив в Москве, Семену Николаевичу, о новой выходке строптивого начальника дороги, но... За этим «но» Климов отчетливо увидел себя, даже представил свой доклад министру, недовольство на его лице. Да, Уржумов упрямится, но какова же в поездке на Красногорскую дорогу роль заместителя министра Климова? Съездил, поприсутствовал на собрании локомотивных бригад, выступил, потолкался в управлении, поговорил с руководящим составом дороги и — убыл, не найдя общего языка с Уржумовым. Выходит, бери, товарищ министр, трубку, звони, распекай... Нет, уезжать так не годится. Надо потолковать с Константином Андреевичем по душам. Можно, конечно, заставить его просто подчиниться приказу, но тогда при случае начальник дороги скажет где-нибудь в партийных органах, что приказ этот — инициатива только министерства, не согласованная с дорогой, оторванная от жизни и тому подобное. Он же, как лицо подчиненное, обязан выполнять...

Да, надо потолковать с Уржумовым, сгладить острые углы. В конце концов, министерские планы делаются здесь, на дороге, забывать о настроении ее руководителя нельзя. К тому же Уржумов — кандидат в члены бюро обкома партии, часто встречается с Бортниковым, первым секретарем, а тот — член ЦК. Подумаешь тут...

Во второй половине дня, отдохнув, Климов позвонил из вагона Уржумову и любезно пригласил его вечером «на чашку чая».

...Уржумов появился в назначенное время. Климов видел, как остановилась у вагона черная, сверкающая в вечерних огнях станции «Волга», как неожиданно молодо, легко вышел из нее начальник Красногорской дороги.

В тамбуре, приветливо улыбаясь, стояла уже приодетая проводница Рита, но Климов, тоже вышедший в тамбур, взглядом велел ей посторониться, дать ему место. Он подал руку Уржумову, хотя и расстался с ним несколько часов назад, пропустил вперед, гостеприимно распахнув перед гостем дверь.

— Прошу, прошу! — радушно говорил Георгий Прокопьевич, мало сейчас похожий на самого себя — в спортивном шерстяном костюме, немного суетливый и чересчур, пожалуй, заботливый. — Мундир свой сразу снимай, Константин Андреевич. Да и туфли, если желаешь. У нас тут тапочки на выбор.

Уржумов не стал противиться предложениям хозяина вагона. Да и самому хотелось освободиться от галстука, от запылившихся туфель.

— Рита уже пельменей нам наготовила, пойдем-ка в салон. — Климов увлек Уржумова в глубину вагона.

— Я все переживала: не опоздает ли Константин Андреевич, — с милой улыбкой на круглом лице вставила проводница — широкая в кости молодая женщина в белой блузке и серой форменной юбке. — Сварила и беспокоюсь — остынут.

— Скажешь тоже — опоздает! — Климов простецки похлопал Уржумова но плечу. — На железной дороге работаем, не где-нибудь.

В просторном салоне было по-домашнему уютно, прибрано. Небольшой стол в середине накрыт белой скатертью, уставлен вином, закусками. Вдоль стен — мягкие просторные диваны в ковровых чехлах, удобные кресла, под ногами, на полу, — зеленый ворсистый палас. В дальнем углу на специальном кронштейне — телевизор.

Климов перехватил взгляд Уржумова, рассматривающего вагон с заметным интересом.