Иван Сотников - Свет всему свету

Черезов и Думбадзе смущенно переглянулись. А Жаров продолжал:

— Бессмысленные возражения не делают чести офицеру. Да и тон ваш совершенно недопустим.

— Виноват.

Отпустив офицера, Андрей задумался. Что же все-таки с Костровым? Не съедает ли его обида, амбиция, зависть? Или виной всему их прошлое?

Как ни верти, а счеты у них давние. Еще с начала войны. Жаров командовал тогда взводом, Костров — ротой. Защищая ключевую высоту, взвод Жарова израсходовал все боеприпасы и в горячке боя откатился. Командир роты рассвирепел и готов был расстрелять Андрея. Даже пистолет выхватил. Не подоспей командир полка, так бы и случилось. Но тот разобрался, вступился за молодого офицера. А Кострову, наоборот, сделал внушение — почему проглядел, не обеспечил взвод боеприпасами. С тех пор Костров поедом ел Андрея. Мстительно следил за ним и не прощал любого промаха. К счастью, вскоре они расстались надолго и воевали потом в разных частях. И вот встреча.

Видно, то прошлое и мешает им трезво глядеть друг на друга. А нужно быть выше личных симпатий и антипатий...

Принесли радиограмму. Жарова вызывали к комдиву. Едва он собрался, как прибыл Моисеев, наглухо закутанный заснеженной плащ-палаткой, и, запыхавшись, доложил, что кухни и обозы прибыли.

— Наконец-то! — обрадовался Жаров и приказал готовить тылы к новому маршу: — На рассвете форсируем Прут!..

— Эх, кони мои, кони!.. — уходя, вздохнул Моисеев.

— Хозяйственник он неплохой, — отметил Березин.

— А к дисциплине не приучен, — возразил Андрей. — Главное у него — кони с машинами, а людей не видит.

— Что ж, будем приучать.

До командного пункта генерала Виногорова Жаров добрался с трудом. Без Валимовского, который вырос в этих местах и знает каждую тропку, пришлось бы немало поблуждать по улицам и переулкам молдавского местечка. Пурга слепила глаза, перехватывала дыхание.

Приняв рапорт, комдив грузно прошел к столу и склонился над двухкилометровкой, расчерченной синим и красным. Никого, кроме Забруцкого, еще не было. «Что за спешка», — подивился Жаров, с любопытством приглядываясь к генералу. Крупное, почти без морщин лицо его с живыми проницательными глазами было жестким. Жарову всегда нравилась твердость.

— Армия вышла к границе на участке... — указывая по карте, приступил Виногоров к делу. — Противник отходит в горы. Слева, у Ясс, он ожесточенно сопротивляется. Действуя в назначенной полосе, полку вести разведку в направлении: Дорохой, Сучава, с выходом на Молдову...

Жаров изумленно взглянул на голубую змейку реки у самых Карпат и мысленно прикинул расстояние. Ого!..

— Я не оговорился, на Молдову! — перехватив его взгляд, повторил генерал. — Вы отрываетесь от своих войск на десятки километров и действуете, рассчитывая лишь на свои силы. Другие полки двинутся позже.

Ставя задачу, Виногоров пристально вглядывался в лицо Жарова, словно проверяя, насколько понятен ему замысел. Андрей не всякий раз выдерживал взгляд комдива и против воли опускал глаза. Задача сложная, ответственная. Почему же комдив выбрал самый слабый, сильно потрепанный полк. Выходит, другие он бережет, не хочет ими рисковать, зная, что в случае неудачи жертвует меньшим. Эта мысль мешала Андрею сосредоточиться.

Душевное состояние командира не ускользнуло от комдива. Что с Жаровым? Боевой офицер, а должной собранности нет. Не верит в успех? Нет, командира с подобными настроениями нельзя пускать на такую задачу.

— Я требую, — твердо прозвучал голос генерала, — чтобы приказ выполнялся с полным напряжением сил. Люди у вас боевые. С ними ничто не страшно.

Андрей и сам знал, люди у него бывалые, с серьезной боевой выучкой. За ними — путь от Волги. Они насмерть стояли в Сталинграде, сражались под Курском, форсировали Днепр. В районе Корсуня полк принял на себя главный удар окруженной немецкой группировки, понес тяжелые потери. Один из его батальонов во главе с Костровым сам оказался в кольце, героически выстоял и пробился к своим. В беспрерывных боях от Днепра до границы комдив постепенно восстанавливал силы полка, направляя сюда лучшее из пополнений. И все же в полку мало людей, техники.

— Я намеревался вначале, — размышлял вслух Виногоров, — послать более сильный полк, но передумал и выбрал ваш. Доложил командарму, и он поддержал мое решение. Закаленный полк легче вынесет тяготы похода. Мы рассчитываем также на ваше командирское мастерство, на вашу энергию, упорство. Покажите, на что способен полк. До сих пор он выполнял любую задачу. Не уроните чести и теперь.

Андрей вздохнул полной грудью. Ему стало неловко за свои сомнения.

— Задача будет выполнена, товарищ генерал!

— Вот и славно.

Пока готовились документы, генерал пригласил к ужину. За столом шла непринужденная беседа. Андрей не узнавал Забруцкого. Куда девались его развязность, бесцеремонность. Сейчас он сдержан, в меру оживлен. Говорили о Румынии, о предстоящих встречах с «заграницей», которую знали лишь по газетам и книгам. Теперь же предстоит увидеть ее своими глазами.

Комдив заговорил об ответственности офицера:

— Власть командира — большая благородная сила. Пользоваться ею надо умело. К сожалению, нередко бывает иначе.

Жаров мельком взглянул на Забруцкого. Полковник быстро отвел глаза в сторону. В чем тут дело?

— Я знал офицера, — продолжал свою мысль Виногоров, — который, получив полк, возомнил себя бог весть кем. Казалось, он все может, и перечить ему никто не волен. Причуд у него хоть отбавляй. Однажды взял и верхом на лошади въехал на второй этаж штаба. Въехать-то въехал, а съехать не может. Дня три-четыре лошадь и простояла у него в приемной. Весь полк ходил смотреть, пока ее не спустили на канатах.

— Сумасброд, — усмехнулся Жаров. — Анекдот, наверно?

— К сожалению, правда.

— Таких офицеров я на пушечный выстрел не подпустил бы к командованию людьми. Интересно, жив он теперь?

— Да, жив и командует дивизией в нашей армии.

— Что вы говорите? — изумился Жаров. — Кто же этот самодур, товарищ генерал, если не тайна, конечно?

— К сожалению, это... я сам.

Андрей вскочил, как ужаленный.

— Простите, товарищ генерал!

— Сидите, сидите, чего не бывает...

Жаров растерялся. Ох и влип! Поглядывая на него, Забруцкий откровенно наслаждался этой сценой.

— Однако вы тоже, батенька мой, выкинули штуку, — сокрушенно вздохнул Виногоров.

— Не понимаю, товарищ генерал? — опять вскочил Жаров.

— Да сидите вы, — усмехнулся комдив. — Только вы не на второй, а на третий этаж махнули и еще не спустились.

Лицо Жарова мигом вспыхнуло.

— Не догадываетесь?

— Никак нет, товарищ генерал.

— А пельмени, помните?

Жаров посмотрел на Забруцкого, но тот как ни в чем не бывало уставился в потолок. Весь его вид как бы говорил: «Сам натворил, сам и расхлебывай, а я ни при чем».