Иван Сотников - Свет всему свету

Срываясь с горных круч, резвая Прахова будто нехотя смиряется в низине и замедляет свой бег. У ее берегов плодородные земли. По-над речкой холмистые предгорья, поросшие щедрым лесом. Только не эти богатства составляют гордость долины. Ее слава в недрах. В пору «нефтяной лихорадки» сюда устремились толпы стяжателей, охотников до чужого добра, слетелись матерые грабители колоний и их маклеры по черным делам, коммивояжеры хищнических монополий и спекулянты всех рангов и званий, маститые биржевики и бизнесмены мировых концернов.

Процесс капиталистической алхимии был несложен. Из подземных кладовых Праховы нефть по стальным артериям стекалась в город на перегонный завод, поступала в танкеры, приходившие в Констанцу, в цистерны железнодорожных составов, вывозивших ее на мировой рынок. Там «черное золото» немедленно обращалось в фунты и доллары, оседавшие в сейфах зарубежных магнатов. Завладев ключами от подземных кладовых Праховы, чужеземцы становились хозяевами всей страны: нередко законы, принимаемые парламентом в Бухаресте, зарождались в здешних оффисах, а министры запросто смещались и назначались при прямом посредничестве нефтяных магнатов.

С Дуная роты Чиокана двинулись на Плоешти и еще на марше влились в свой полк. К их приходу в город вооруженные нефтяники начали перестрелку с немецкими войсками и вместе с подоспевшими подразделениями румынских войск стали теснить гитлеровцев с перегонных заводов. Однако немцам удалось быстро собрать крупные силы, они снова попытались захватить город и промыслы. Но из Бузэу уже мчались советские гвардейцы. Они за несколько часов совершили семидесятикилометровый марш. В тяжелых боях опрокинули противника и первыми ворвались в Плоешти, когда еще дымились развалины города который подожгли отступающие гитлеровцы.

Гвардейцы двинулись в горы, а румынские части все еще стояли в Плоешти. С прибытием дивизии Виногорова и им предстояло наступление в Южных Карпатах. В эти дни Ион Бануш с небольшой группой солдат-фронтовиков временно покидал свой полк и уезжал в Бухарест, на месячные офицерские курсы. Он разыскал Жарова и упросил его отобедать у него дома.

Отец Иона Бануша сразу понравился Жарову. Тихий, душевно чистый и сильный человек. Он щедро угощал гостя. На столе дымилась золотистая мамалыга. Хозяйка вывалила ее из большой посудины и искусно разрезала ниткой на равные ломтики. Майор достал из вещевого мешка свои запасы и выложил их на стол. Хозяин открыл бутылку цуйки. Высокий и худощавый, с сутулой спиной, он был нетороплив в словах и движениях, степенен и сдержан.

Затем все вместе они добрый час колесили по улицам Плоешти.

Шофер остановил машину у одного из заводов. Андрея поразили совершенно разбитые цехи, изуродованные машины, опрокинутые цистерны, взорванные бензобаки. Среди развалин мелькали фигуры рабочих.

Грузной походкой уставшего человека к машине подошел румын в задубевшей от нефти одежде, со спутанными волосами и влажным лбом.

Это Киву — дядя Иона Бануша, старый нефтяник с завода «Тележен».

— Здравствуй, Ион, совсем или на время прибыл? — громко приветствовал он племянника.

— Кто ж теперь возвращается из армии? — засмеялся Ион, обнимая дядю. — Вот победим — тогда другое дело.

— Ах, лишь бы скорее!.. — потрепал он по плечу племянника и протянул руку Жарову: — Здравствуйте, товарищ! Мы не устанем благодарить Красную Армию.

Говорит он ладно, внушительно.

— Видите, американская работа, — указал Киву на еще дымящиеся развалины. — Разрушили, когда ваши войска уже были у города.

Ион тут же переводил каждую фразу дяди Киву, и хотя одни еще слабо знали румынский, а другие почти не понимали русского, разговор тек оживленно.

Мимо пронеслась комфортабельная машина с американским флагом на радиаторе.

— Вот они, хитрые торговцы, — зло сплюнул отец Бануша.

— Американские директора и инженеры, — сказал Киву, провожая глазами машину. — Бросили завод, едва услышав о приближении русских. А мы решили дать горючее вашим танкам. Только видите, что получилось! — И рабочий указал на руины.

— О каких американцах вы говорите? — спросил Жаров у Киву.

— О каких?.. — поморщился рабочий. — О владельцах завода, американцах и англичанах. Они всю войну жили тут и работали на немцев. Да еще какие барыши зашибали!

— И с гитлеровцами ладили, — загорячился отец Бануша.

— А узнали — приближается Красная Армия, — продолжал Киву, — приказали бросать работу. А мы не послушались. Тогда они пригрозили: вам же хуже будет. Нам и было плохо, когда налетели их самолеты.

— А где же они теперь?

— Кто? Американские хозяева? Видать, на квартирах отсиживаются.

Машина снова пересекала одну улицу за другой, пока не попала в квартал новеньких особняков, украшенных американскими и английскими флагами. Иону показалось, что звездно-полосатые флаги янки напоминают тюремную рубаху.

Машина тихо шла по улице, где живут «хозяева» нефтеносных румынских земель. У парадных подъездов особняков сидели притихшие джентльмены с красными гвоздиками в петлицах полосатых костюмов и толстыми сигарами в зубах.

— Видите вон того, горбоносого? — указал Киву на бритоголового человека в светлой сорочке и широченных брюках. — Видите, соседу протягивает сигару? Он выдавал нацистам всех рабочих, которые были против войны, саботировали работу. Его зовут Сайкс. «Я, — говорил он рабочим, — получаю от хозяина деньги, и обязанность моя — давать больше нефти. Кто мешает мне, тех буду наказывать». Сайкс считал, — продолжал Киву, — что настоящий американец плюет на политику и что он, Сайкс, настоящий американец.

У Андрея помрачнели глаза.

Зноен безветренный полдень. Добела раскаленное солнце словно приспустилось над горами и палило нещадно. Выбиваясь из сил, бойцы карабкались с кручи на кручу. Мокрые от пота брюки и гимнастерки хоть отжимай. Людей одолела мучительная жажда: фляжки у пояса давно пусты. Потрескались пересохшие губы, заслезились покрасневшие глаза.

Позади внизу серебрилась говорливая речушка. За нею, как и всюду, дыбились горы. А впереди за ближайшим гребнем шел бой.

— Наш Хехцихер покруче будет, ходили ж, однако, — запрокинув голову, сказал Амосов.

— Погоди, Фомич, — отозвался Голев. — Обвыкнем, еще дивоваться станем, как одолели эти Альпы.

— Что, Бедовой, трудно? — участливо спросил Березин, наклонившись к солдату у горячего голого камня.

— Ой тяжко, товарищ майор, аж внутри печет.

— Да будь эти кручи еще круче, пройдем! — скаламбурил Глеб.

Наконец и гребень. Внизу голубеет тонкая змейка реки. Справа сильная перестрелка, разрывы мин. Там уже наступают роты Чиокана. Дивизия румынских войск действует правее.