Евгений Поповкин - Семья Рубанюк

Репейников извлек из сумки еще один экземпляр, протянул им.

— Узнаете?

Фотоснимок изображал капитана Касаткина, прильнувшего к оптическому прибору снайперской винтовки. Подпись под фотографией Мария прочла вслух:

— «Снайпер капитан Касаткин в засаде. За время боев у населенного пункта Эн он уничтожил сорок девять гитлеровцев».

Лица девушек быстро повернулись к капитану.

— Ну, как? — осведомился Репейников с таким значительным видом, словно это он, Репейников, уничтожил столько фашистов.

— Плохо, — коротко сказал Касаткин. — Смеяться будут.

— Это почему же? — удивленно подняв бровь, спросил фотокорреспондент. — Чудесный кадг. Чегез светофильтг снимал… Смотрите, как облачка пгогаботались.

— Про облачка судить не берусь, — перебил Касаткин. — Вам виднее. Но какая же, к шуту, это засада, когда вы меня у штабного блиндажа щелкали? Так бы и написали… Читатель, думаете, не разберется? В засаде, а… фотограф впереди снайпера… Ерунда!

— Ах, вы вот о чем! — успокоенно протянул Репейников. — Это пустяки… В искусстве это газгешается…

Мария и ее подруги спора не слушали. Перед ними был сам Касаткин, прославленный снайпер, о котором им приходилось так часто слышать на курсах, и они сейчас разглядывали его с величайшим любопытством и восхищением.

— Вы тот самый Касаткин? — воскликнула Люба Сарычева. — Вот вы какой!

— Обыкновенный…

Стены блиндажа вдруг затряслись от близкого разрыва. Репейников вскочил, лицо его вытянулось.

— Агтиллегийский обстгел, девушки! — крикнул он. — Я газведаю…

Он схватил шапку, шинель и молниеносно исчез за дверью.

— Это нас обстреливают? — шепотом спросила Мария.

— Нет. Километрах в трех бросил, — успокоил Касаткин. Слева, затем через минуту справа, еще ближе, разорвались два снаряда. Капитан взглянул на ручные часы:

— Аккуратные! В двадцать ноль ноль обязательно шум поднимают. Хоть часы проверяй.

— И это надолго? — спросила Саша Шляхова. Ей, как, впрочем, и остальным девушкам, было не по себе.

— Сейчас прекратят, — уверенно произнес Касаткин. — Балуются…

Он не ошибся. Сделав еще три-четыре выстрела, противник смолк.

Репейников появился спустя несколько минут, с бравым видом объявил:

— Ничего опасного, девушки. Можете спокойно пить чай.

В ответ раздался дружный хохот.

— Вот спасибо, — давясь от смеха, сказала Люба. — Если бы вы не успокоили, мы бы от страха тоже в щели полезли.

— В щели?

Репейников осмотрел свою измятую, вывалянную в снегу шинель, отряхнулся и смущенно сказал:

— Агтобстгел не пегевагиваю…

— Его никто не любит, товарищ техник-лейтенант, — утешил его Касаткин.

Он заметил, что кое-кто из девушек стал клевать носом, и поднялся:

— Ну, пусть гости отдыхают. Пойдемте, товарищ техник-лейтенант.

Полковник Рубанюк с утра поехал на командный пункт Каладзе. Пробираясь в его низенькую землянку, он столкнулся с Путревым.

— Что у вас за трескотня на левом фланге? — спросил он замполита.

— У Лукьяновича что-то немцы шумят. Командир полка связывается с ним.

Каладзе, зажав между плечом и щекой телефонную трубку, слушал и одновременно вертел цыгарку.

— Что там? — спросил Рубанюк, сбрасывая полушубок и присаживаясь на скрипящую дощатую кровать.

— Два немца к Лукьяновичу перебежали, — доложил Каладзе, кладя трубку. — Ну, по ним — свои же…

— Любопытно. Пусть ко мне в штаб направят.

— Приказал, товарищ полковник.

— Девушек устроил хорошо?

Каладзе поморщился:

— Устроил… Секретаря партбюро пришлось переселить. А вообще, товарищ полковник, что я делать с ними буду? Мне солдаты нужны, а не…

— Хорошо! Отдадим Сомову, — предостерегающе сказал Рубанюк. — Потом просить станешь — не дам.

— Будут только передний край мне демаскировать.

— Вишь! Требуешь людей, а смотри-ка, батенька, какой разборчивый, — разведя руками, сказал Рубанюк. — Они школу специальную закончили. Где ты таких получишь? И ты страху на них не нагоняй. Пороху они, насколько знаю, еще не нюхали.

Он встал, привычным движением провел ладонью по волосам и сказал:

— Ну-ка, Путрев, свяжись с Яскиным, пусть дивчат пришлет сюда, а мы с командиром полка потолкуем…

Девушки прибыли через час. Они вошли чинно и тесно разместились на ящиках, заменявших в землянке мебель. Капитан Касаткин встал у входа.

— Садитесь, капитан, — сказал ему Рубанюк с улыбкой.

Мария во все глаза глядела на командира дивизии. Узнав, что фамилия командира дивизии Рубанюк, она весь день с нетерпением ожидала встречи с ним. «Как поразительно похож командир дивизии на Петра, когда улыбается, — невольно отметила она. — Конечно, это родной брат Петра!»

— Кто же у вас старший? — спросил Рубанюк, и взор его задержался почему-то на Марии.

— Шляхова старшая, — ответила она и оглянулась на Сашу.

Шляхова встала. Пристальные, испытующие взгляды командиров смутили девушку, и она, покраснев, села. Мария незаметно толкнула ее локтем. Саша снова поднялась и охрипшим голосом доложила:

— Ефрейтор Шляхова.

Рубанюк смотрел на нее внимательно и добродушно.

— Ну, рассказывайте, как добрались, — сказал он. — На фронте никто из вас раньше не был?

— Нет, товарищ полковник.

— Понятно.

— Коммунистки есть среди вас? — поинтересовался Путрев. — Члены или кандидаты партии?

— Нет, но будут, — уверенно произнесла Шляхова. — Все мы комсомолки.

— И это неплохо…

Каладзе, молча и скептически слушавший краткие ответы девушек на вопросы Рубанюка о снайперской учебе, о Москве, улучил момент и, лукаво поблескивая глазами, задал вопрос Нине Синицыной:

— Вот вы, девушка, можете мне сказать?.. Находитесь в засаде, — Так? Тихо. Никто не стреляет. Пушки молчат, стрелки молчат. Так? Как вы будете пристреливать свою винтовку? Умеете пристреливать?

Нина перехватила его смеющийся, устремленный на замполита — взгляд и, сердито дернув головой, поднялась, нахмурила брови.

— Практическую пристрелку я произведу раньше, — уверенно проговорила она. — Во время артиллерийской подготовки или… когда бойцы стреляют.

— А если они не стреляют? — допытывался все с той же насмешливо-снисходительной улыбкой Каладзе.

— А я их попрошу, они постреляют.

— Как, Касаткин? — спросил Рубанюк.

— Выход правильный, товарищ командир дивизии. Я так часто делаю.

— У меня еще вопрос, — не сдавался Каладзе. Он обежал глазами сосредоточенные, напряженные лица девушек. — Вот вы, — кивнул он Клаве Марининой. — Ваша огневая позиция выше цели. Например, на горке. Влияет это на дальность полета пули?

— Где это ты горки здесь нашел? — вмешался Путрев.

— Ничего, я отвечу, — сказала Клава.