Ахмедхан Абу-Бакар - В ту ночь, готовясь умирать...

— Отец, ты прав… — вздохнул Алибек. И подумал: «Может, он наконец жениться собрался?..»

Спросить об этом было нельзя. Есть в горах неписаные законы приличия. То, о чем ты говоришь друзьям, не скажешь при отце; старший может поделиться с младшим, но никак не наоборот.

— Сколько тебе лет, сынок?

— Двадцать второй пошел.

— Видишь, ты уже мужчина. Правда, я женился, когда мне было тридцать лет. Но нынче время другое и другие обстоятельства… Есть у тебя кто на примете?

Ах вот оно что! Алибек не ожидал такого оборота, смутился. «При чем здесь моя женитьба?.. — подумал он. — Чтоб моя жена жила здесь и воспитывала моих сестер и братьев?!»

Он вспомнил улицу Пушкинскую в Махачкале, дом, что стоит на пригорке, и квартиру на втором этаже, где живет Света, дочь преподавательницы русского языка в пограничном училище. Он обещал Свете взять ее с собой в горы, но напоследок замял это дело, остерегаясь злых языков: да появись он в ауле с такой гостьей — о чем только не подумали бы люди, и в первую очередь отец…

— Что же ты молчишь, сын мой?

— А что сказать, отец? Нет у меня никого на примете, — покривил душой Алибек.

— Спасибо, сынок, ты обрадовал меня. — У отца даже лицо посветлело. — А я очень боялся, что тебе приглянулась городская, как это случилось с сыном нашего Айдамира. Шахбан женился в городе и потерял родителей, а родители потеряли сына! Как-то Айдамир говорил — мол, какой он мне теперь сын, отрубил Шахбан свою ветку от родного дерева… Городская, сынок, нам не подойдет! Она нас не поймет, да и нам ее понять будет очень трудно.

— Но у меня и в ауле никого нет! — поторопился объяснить обескураженный Алибек.

— А ты присмотрись, сынок… — Отец выпустил дым из трубки. — Девушек много, разные есть. Мне нравится одна: хозяйственная, не белоручка какая-нибудь, душой светлая, заботливая…

«Ну и женись сам, если она тебе нравится!» — подумал Алибек. Его кривая улыбка не ускользнула от пристального взгляда отца.

— Нет, ты не смейся над стариком, сынок. Человек всегда здоровым не бывает, а здоровье мое, ты сам знаешь — день стою, два лежу. Ты подумай, куда, в случае чего, денутся сиротки? Бросить их на жалость людей?.. Разве ты позволишь такое, мой сын? Нет, нет, ты, пожалуйста, подумай, пожалуйста, сынок.

Никогда отец не просил его так, как сейчас. Это до глубины души растрогало и расстроило Алибека. Мысли перепутались у него в голове. Не знал он, как уклониться, чтоб не обидеть отца… Да и в самом деле, старик не так уж не прав, надо подумать о брате и сестрах.

Больше Хамзат к этому разговору не возвращался. Только, как заметил Алибек, с того вечера в их сакле стала чаще бывать молодая соседка Ашура. Дети к ней и к слепой ее матери были очень привязаны, и в этом ничего особенного не было. В ауле люди часто помогают друг другу, огнем делятся, молоком; ты сделал доброе — и тебе тем же ответят.

Но было еще и другое. Алибек стал получать записки от Ашуры. В первой же записке она объяснялась ему в любви, правда — с помощью частушек-хабкубти. Во второй, написанной уже на русском языке, назначала ему свидание у родника, что за кладбищем; в слове «кладбище» было три ошибки. И это Ашура, их робкая и стеснительная соседка!..

Однажды Алибек увидел Ашуру во дворе, она развешивала выстиранную одежду. В руках у нее была его гимнастерка.

— Здравствуй, Ашура! — Курсант сел на ступеньку каменной лестницы, снял фуражку и вытер платком лоб.

— Добрый день, Алибек!

Никто не произносил так его имени. Словно каждая буква была струной и Ашура играла на невидимом инструменте.

— Ты учишься в школе?

— Да. — Она потупилась.

— И в каком же классе?

— В десятом, Алибек.

— В десятом классе надо бы уже научиться писать грамотно.

— Я стараюсь, Алибек. По письменному у меня хорошие отметки, Алибек.

Для чего она так часто называет его по имени? Звучит оно у нее приятно, да ведь и от приятного может стошнить.

— А в жизни допускаешь много ошибок. — Он достал из нагрудного кармана две сложенные бумажки. — Не пиши больше этих записок! — Встал, сунул бумажки ей в руку и пошел по лестнице на верхнюю веранду.

Ашура машинально взяла записки, развернула одну… Чтобы не закричать, она прикусила палец. Стремглав выбежала со двора, не обращая внимания на детей, которые звали ее: «Возьми и нас с собой, куда ты, Ашура?»

Она прибежала домой, но наверх не поднялась — мать услышит, заперлась в чулане, где хранили сено. Рыдала безутешно. «За что? За что? — Вскидывала и вновь опускала голову на душистое, свежее сено. — Ой, какая она немилосердная, какая жестокая! Какой стыд, ой, что она натворила!..»

Да, нетрудно было догадаться, чьи это проделки.

Ашура снова, краснея от стыда, перечитала последнюю записку. Вдруг решилась. Побежала поглядеть на часы: до назначенного в записке времени оставалось двадцать минут…

Алибек уже жалел, что так обошелся с девушкой. Тут еще сестры и братишка напали на него со слезами:

— Почему ты обидел ее?!

А старшая из сестер вдруг наклоняет его к себе и в ухо ему шепчет, что записки писала Зулейха!..

Алибек от досады с силой ударил кулаком по столу.

…Ашура бежала к роднику за кладбищем, где Зулейха назначила свидание Алибеку. Сердце будто обгоняло ее.

У родника она увидела Зулейху.

— Дура, дура, дура! Злая, зловредная дура!

Сама не своя, она хотела выцарапать этой бесстыднице глаза. Но Зулейха была сильнее и легко оттолкнула ее. Ашура полетела в кусты крапивы.

— Это ты дура! — в сердцах ответила Зулейха, кусая губы: Алибек не пришел даже ради любопытства. — И не стыдно тебе бегать к нему в саклю? Разрази тебя гром!

— Что? — жалко заплакала Ашура. — Да я же за детьми присматриваю… за детьми… Что я сделаю, если они привязались ко мне…

— Знаю я этих детей! Ты хитрая!

— Оставь меня в покое! Не пиши больше записок!

— А я и не собиралась больше писать. Это я просто хотела проверить, как он к тебе относится, — на ходу придумала Зулейха. — Ишь ты, возомнила, что ее любит Алибек! — И, перескочив через изгородь, убежала.

Ашура ополоснула в роднике лицо. Полная луна светила на звездном небе, длинные тени лежали кругом. Вдруг одна тень двинулась. Ашура вздрогнула: это был Алибек.

— Ты прости меня, Ашура. Я ошибся, — услышала она его голос.

— Да что ты, Алибек, — всхлипнула она. — Разве я на тебя обижаюсь?..

— Наши ребятишки прямо восстание подняли: извинись — и все тут. Так что — извини, и спасибо тебе за добро твое. Без тебя отцу было бы очень трудно.

— Ну что ты. Я ничего такого и не делаю.

— Пошли, Ашура. Правда, хорошая ночь сегодня?..

Она подняла голову. Вверху растекалось синее небо, запорошенное звездами.

А на следующий день Алибек уезжал по срочному вызову. Много людей провожало его на перевале. Горцы говорят: «Сегодня ты меня почтил, а придет час — отплачу тебе тем же». С Ашурой, обнимая ее, стояли сестры и брат Алибека. Ласково посмотрел он на нее, прощаясь. И улыбнулся…