Вилис Лацис - К новому берегу

Айзсарги перевернули все вверх дном, перетрясли и разбросали по полу всю одежду, белье, книги Яна Лидума, но ничего запрещенного не нашли.

Когда полицейский чин уже приступил к составлению протокола, в комнату вбежал начальник айзсаргов Олинь и, ликуя, показал две винтовки:

— Вот что мы нашли на чердаке! Готовились к вооруженному восстанию! Хотели нас всех перестрелять! Расскажи, разбойник, откуда у тебя оружие?

— Мне нечего рассказывать, — спокойно ответил Ян — Винтовки не мои, я вижу их впервые. Не знаю, где вы их взяли.

— Может, ты скажешь, что мы принесли их с собой? — побагровев, закричал Олинь.

— Иначе быть не может, — сказал Ян. — Вам это лучше знать.

Потом Айвар видел, как айзсарги колотили рукоятками револьверов и кулаками отца, а отец не мог защищаться, руки у него были связаны.

Ольга мрачно молчала и смотрела на Яна с укором и тревожным удивлением. Когда был написан протокол обыска и Яна Лидума собирались уводить, она не удержалась и истерически крикнула:

— Вот ты какой! Понимаешь ли ты, в какую беду вогнал семью?

— Успокойся, Ольга… — сказал Ян. — Тяжело будет вам обоим… я это знаю. Думай об Айваре, делай все, что в твоих силах, вырасти его настоящим человеком. Когда-нибудь я верну тебе все сторицей — до последней капли пота, до последней слезинки. Думай о нашем ребенке, милая…

— Почему ты не думал? — опять закричала Ольга, исступленно ударяя себя в грудь. — Теперь ты беспокоишься о своем ребенке! Где была твоя любовь раньше?

Ян тяжело вздохнул.

— Я хотел добра… тебе и ему… — прошептал он. — Всем людям хотел добра…

Яна увели. Уходя, он посмотрел на Айвара глубоким, полным нежности взглядом, затем собрал всю силу воли и в последний раз подмигнул, состроил смешную гримасу, но вызвать улыбку на лице сынишки ему уже не удалось.

Широко раскрытыми глазами, полными страха и удивления, смотрел Айвар вслед отцу. Когда стукнула наружная дверь и все на дворе затихло, мальчик спросил:

— Мамочка, куда ушел папа?

Ольга не ответила. Она нервно гладила голову сына и тихо всхлипывала. Вдруг, будто что-то вспомнив, она поспешила к окну и, отдернув занавеску, долго вглядывалась в ту сторону, куда увели Яна Лидума. В темноте ничего нельзя было разглядеть, только где-то вдали, за дорогой на пастбище Лаверов, блеснул на мгновение огонек — наверно, кто-нибудь из полицейских закуривал. — Мамочка почему ты ничего не говоришь? — снова раздался голос ребенка. — Куда ушел папа? Я хочу знать…

И опять мать ничего не ответила.

Учитель Улуп узнал об аресте Яна Лидума уже на следующий день. После уроков, когда часть учеников разошлась по домам, а те, кто жил в школьном интернате, готовили уроки, к Улупу явилась пожилая женщина и передала ему письмо от члена их партийной организации — дорожного рабочего.

«Дорогой Яков… Я должен сообщить тебе плачевное известие: Акот, наш славный друг, тяжело захворал, и ночью пришлось отвезти его в больницу. Кажется, это не случайное заболевание, а мы здесь имеем дело с эпидемией: в одно время с Акотом заболели и отправлены в больницу еще двое из наших близких друзей — Зента я Лаунаг. Не иначе, как их заразил человек, который соприкоснулся с очагом заразы. Думаю, что это наш юркий музыкант, — в последнее время он выглядел очень вялым. Не исключено, что эпидемия может перекинуться еще на кого-нибудь. Очень хочется поговорить с тобой об этом. Если можешь, приходи сегодня попозже. Буду ждать тебя там же, где и в прошлый раз. С приветом. Мартын».

Прочитав письмо, Улуп нахмурился.

— Скажите ему, что приду, — сказал он женщине — это была мать Мартына. — Большое спасибо за то, что принесли письмо.

Когда женщина ушла, Улуп прочитал еще раз письмо и, обдумав каждое слово, сжег его, потом положил в портфель документы, деньги и две смены белья. Ничего компрометирующего его и товарищей в квартире не было, поэтому сборы в дорогу заняли немного времени. В соседнем уездном городке жила старушка швея — мать Улупа, — больше близких родных у него не было.

«Как хорошо, что она не перебралась осенью ко мне… — подумал Улуп, поздно вечером навсегда покидая школу. — Тяжело было бы оставить ее одну среди чужих людей».

Моросил дождик. Улуп не спеша зашагал по дороге, подняв воротник демисезонного пальто и настороженно, насколько это позволяла темнота, наблюдая за окрестностью. С полкилометра надо было идти полем. Дул встречный ветер. Временами Улуп останавливался и прижимал ко рту носовой платок, пока не проходил приступ кашля. Минут через десять он достиг леса. Здесь идти стало легче, не было ветра. Вскоре Улуп сошел с дороги и несколько минут простоял в тени молодых елок: навстречу ехали две повозки, судя по доносившимся голосам, они были полны людей. В темноте вспыхивали огоньки папирос. Когда первая подвода поравнялась с деревцами, где стоял Улуп, один из седоков сказал:

— Улуп рассердится, когда мы потревожим его первый сон, ха, ха, ха!

— Ничего, — ответил кто-то, и Улуп узнал голос начальника айзсаргов Олиня. — В каменном дворце он отоспится до одурения. А вот когда его водворят туда, наш сон по ночам будет спокойнее.

На телеге весело расхохотались. Подождав, пока затихнет шум колес, и удостоверившись, что никто за ним не следит, Улуп снова вышел на дорогу.

«Опоздали, мерзавцы… — пронеслась в мозгу горькая и вместе с тем радостная мысль. — Облизнетесь, цепные псы Ульманиса. Вам нужен безмятежный сон — погодите, мы вам покажем такую безмятежность, что своих не сыщете. А ты, Мартын, просто золото. Подумать только, что могло произойти, если бы ты не предупредил меня». И Улуп ускорил шаг, насколько позволяли ему силы.

…Они встретились в кустарнике у дороги. Мартын — крепкий парень с огромными и сильными руками каменотеса — так сжал пальцы Улупа, что тот чуть не вскрикнул от боли. Узнав о встрече Улупа и услышанном разговоре, Мартын негромко выругался и поспешно заговорил:

— Мерзавцем, Яков, оказался музыкант. Это вне всякого сомнения. Позавчера один из моих товарищей видел его вместе с Олинем на опушке леса за кладбищем. Как влюбленная парочка на свидании. Какие могут быть тайны у музыканта с начальником айзсаргов? Ясно, какая-нибудь мерзость. Жаль, что я сразу же не предупредил Акота, Зенту и Лаунага…

— Ты уверен, что они арестованы? — спросил Улуп.

— Совершенно точно. Своими глазами видел, как их увезли полицейские и айзсарги… наверно, в город. Что нам теперь делать, Яков?

— Будем продолжать борьбу, Мартын. Только теперь нам придется работать в иных условиях. Мне придется уйти в подполье. Тебе тоже надо быть готовым ко всему… Некоторое время не ночуй дома. Надо предупредить товарищей: с музыкантом прекратить всякие отношения, не подпускать за версту.