Вилис Лацис - К новому берегу

— Потому-то бароны да кулаки могли так долго издеваться над нами, — послышался ответ Индриксона, крестьянина-бедняка.

— А что, жен и детей гоже объединить надо? — послышался вопрос, и присутствующие кулаки сразу зафыркали. — А как с собаками и кошками? У меня дома каждой твари по паре.

— Ты, сосед, наверно, по утрам уши не моешь, потому плохо слышишь, — спокойно заметил ему Регут. — Иначе услышал бы, что в уставе сказано.

— Чего мне слушать эту премудрость! — выкрикнул подогретый кулаками крестьянин. — Я и не подумаю вступать в ваш колхоз.

— Тогда не мешайте говорить тем, кто думает вступать, — сказала Анна. — Иначе собрание может попросить вас оставить помещение.

После этого выкрики прекратились и крестьяне начали задавать деловые вопросы: о размерах приусадебного участка, о личной собственности колхозников, о порядке начисления трудодней на различных работах, каковы обязанности членов семей колхозников в колхозе. Пришлось снова вернуться к уставу, еще раз прочесть некоторые статьи и на примерах пояснить непонятные места. На вопросы отвечали Анна и Регут, а иногда приходили на помощь Пилаг и Артур.

Кулаки тесной кучкой сидели в задних рядах и слушали. Только Кикрейзис несколько раз просил слова и задавал вопросы.

— Если я не желаю вступить в колхоз, что мне за это будет? А если вступлю, сколько мне заплатят за лошадей и машины? У многих есть только полудохлая лошаденка да старый плуг, а у меня четыре хорошие рабочие лошади и разные машины. Я думаю, что имею право на оплату если не за все, то хотя бы за часть.

— Вот что, сосед, — ответил Регут, — прежде всего нужно, чтобы колхоз согласился принять тебя в члены, но навряд ли кто этого захочет. Сельскохозяйственная артель — такое место, куда кулакам вход воспрещен.

По залу прокатился смех. С постным лицом сидел в одном из первых рядов Антон Пацеплис. Он не задавал никаких вопросов, только слушал и думал. Когда собрание осмеяло Кикрейзиса, лицо Пацеплиса осталось серьезным.

— Твоих лошадей, Кикрейзис, и все твои машины помогли тебе приобрести батраки и малоземельные, — продолжал Регут. — Мне самому пришлось два года отбатрачить у тебя. Если передашь лошадей колхозу, это будет справедливо, и об оплате лучше не мечтай.

— А если я не вступлю в колхоз, тогда что? — снова выкрикнул Кикрейзис. — Почему ты не отвечаешь на вопрос, Регут?

— Уговаривать тебя никто не станет, — сказал Регут. — Колхоз обойдется и без тебя.

Затем слово взял Пилаг. Поздравив инициаторов, он рассказал об опыте коллективизации в других Советских республиках, о хитрости и разных уловках кулаков, как они пытались пробраться в колхозы и захватить руководящие должности, чтобы потом разваливать артели изнутри; рассказал о разных перегибах, о борьбе с лодырями, лжеколхозниками, о правильной организации труда. Делая первые шаги и закладывая фундамент новой артели, надо воспользоваться этим опытом, чтобы избежать ошибок. Затем Пилаг остановился на преимуществах социалистического хозяйства перед индивидуальным, говорил о политическом значении коллективизации и об огромных перспективах, раскрывающихся перед крестьянством Латвии.

— Вдумайтесь, товарищи, во второй параграф примерного устава: «Все межи, разделявшие ранее земельные наделы членов артели, уничтсжаются, а все полевые наделы превращаются в единый земельный массив, находящийся в коллективном пользовании артели». Уничтожив межи ни своих полях, вы уничтожите и все то, что до сих пор разъединяло людей, уничтожите старое и создадите новое, лучшее. Как на полях вашего молодого колхоза скоро заработают тракторы и комбайны, так и в вашей новой жизни начнут действовать новые, доселе вам неведомые силы: единство цели, согласованность стремлений, дружба и товарищество. А когда все это придет, перед вами расступятся горы и не будет таких крепостей, которые вы не смогли бы взять.

— Спасибо Советской власти и партии за нашу новую жизнь! — выкрикнул какой-то новохозяин из середины зала, и его сразу поддержало большинство участников собрания.

Отдельные возгласы слились в мощный хор. К ранее поданным сорока шести заявлениям прибавилось еще двадцать новых.

Каждого вступающего в колхоз обсуждали и оценивали, некоторым нерадивым дали почувствовать, что артель не потерпит в своей среде лодырей и лжеколхозников.

Антон Пацеплис встал и вместе с Кикрейзисом выбрался из зала. Он опасался, как бы Анна перед всем народом не стала допрашивать его, что они думают делать. В Сурумах он мог топнуть на нее ногой и прикрикнуть, чтобы не мешала молиться; здесь так действовать нельзя, лучше вовремя убраться с глаз долой.

Новые колхозники решили назвать свою артель «Ленинский путь». Избрали правление и ревизионную комиссию. Председателем правления, по предложению Анны, единогласно избрали Регута.

Когда собрание уже близилось к концу, к столу президиума подошла пожилая крестьянка.

— Дорогие товарищи, разрешите один вопрос? — обратилась она к президиуму.

— Спрашивайте, не стесняйтесь, тетушка Гандрис… — с улыбкой ответила Анна.

— Теперь вот я вступила в колхоз, — начала Гандриене. — Скажите, а можно будет ходить в церковь и как быть с крещением детей? Ведь нас растили богомольными, и мы с малых лет привыкли к слову божьему.

— Вступить в колхоз — не одно и то же, что вступить в партию или комсомол, — пояснил Артур. — Убеждения члена партии, комсомольца несовместимы с верой в бога, посещением церкви и тому подобными вещами. Ну, а если колхозница не может обойтись без церкви и бога, никто ее за это не осудит. Молитесь себе, только не забудьте, что на колхозной ниве надо работать. За молитвы вам не зачтут ни одного трудодня.

— А, значит, можно! — обрадовалась Гандриене. — Большое спасибо, большое спасибо. Не думайте, что я так сильно верю в этого бога. Только так, немного, по старой привычке. Ведь трудно за один день отвыкнуть. Хочется иногда послушать, что Рейнхарт в своей проповеди скажет. Я коммунистов ужас как люблю и иногда молюсь за них богу, чтоб им все хорошо удавалось. Я и сама ведь такая же божья коммунистка, только вот церковная служба мне еще нравится.

Продолжая благодарить и довольно улыбаясь, она вернулась на свое место и долго что-то горячо рассказывала соседям.

Уже смеркалось, когда Анна проводила до машины Артура, Валентину и Пилага. Усталая, но счастливая, слушала она прощальные приветы отъезжающих крестьян и пожелания дальнейших успехов. Пилаг сел рядом с шофером, а Артур и Валентина — на заднем сиденье. Когда машина скрылась за углом Народного дома, Анна медленно зашагала домой.

Первые две недели колхоз существовал только формально. Коллективную работу решили начать с весенней пахоты и сева. Запасов сена не было, и правлению колхоза пришлось оставить лошадей и молочный скот до весны у колхозников, а молочно-товарную ферму организовать, когда скот начнет пастись.